"Борис Карлов. Очертя голову, в 1982-й (Роман в трёх частях, часть 2)" - читать интересную книгу автора

гигантскими бобинами плёнки на самую медленную скорость. С некоторых пор он
научился применять эту маленькую хитрость, позволявшую ему не менять бобину до
самого утра. А потом, за десять минут до звонка будильника в спальне
высокопоставленных супругов, его самого разбудит выскочивший из ручных часов
хитроумный штырёк. Он кольнёт в запястье и не уберётся до тех пор, пока не
измучает и не заставит проснуться окончательно. Потом Хромов встанет с кресла,
поменяет бобину и установит обычную скорость записи. Полчаса спустя он
переключится на микрофоны, вмонтированные в потолке столовой, а ещё через час
- на микрофон в спинке сидения автомобиля. Но это будет завтра. А сейчас...
Хромов с удовольствием стащил с себя сапоги, повесил на холодную батарею
сырые портянки, сполз в полулежачее положение, раскинул по полу босые ноги,
поправил на голове наушники, почмокал губами - и в ту же секунду захрапел,
присоединившись своим третьим голосом к несколько более утончённому, уже
звучащему в наушниках дуэту.
В эту ночь, как и во все предыдущие, ему снились супруги Гималайские,
ставшие ему, вот уже неделю оторванному от прочего окружающего мира, почти
родными. Ведь он был незримым свидетелем абсолютно всех их деловых и личных
разговоров, а иногда, по некоторым звукам и междометиям, мог догадываться даже
о самых интимнейших сценах на супружеском ложе...
Хорошо это или плохо, но никто не может контролировать сюжеты своих
собственных сновидений, и вряд ли найдётся человек, которого хотя бы раз в
жизни не обожгло бы краской стыда за увиденное во сне. Не будем же судить
мужчину в военной форме, запертого в бронированной комнате, не имевшего
возможности видеть и даже слышать свою семью, состояние разума которого
постепенно становилось близким к помешательству.

Сначала Хромову приснилась одна Людмила Каримовна. Она лежала, бесстыдно
раскинувшись на шёлковом покрывале огромной кровати и, мечтательно вздыхая,
гладила ладошками свою большую упругую грудь и широкие бёдра. Поскольку Хромов
ни разу в жизни не видел Людмилу, она представлялась ему пышной голубоглазой
блондинкой с умопомрачительными линиями фигуры.
Открылась боковая дверь, и из ванной вышел её супруг Павел Андреевич,
одетый в трусы и майку. Он подошёл к Людмиле, присел на край кровати и стал
гладить её по разным частям тела поверх и даже под покровом полупрозрачной
сорочки. Людмила заёрзала, задышала... И тут с обеих сторон начались такие
бесстыдные действия, подобные которым Хромов видел только на фотографиях в
конфискованных сотрудниками отдела Социалистической Нравственности похабных
иностранных журналах и какие он не позволял никогда даже наедине со своей
женой.
Не смотря на паскудство происходящего, Хромову приятно. Он елозит по полу
босыми ногами, хмыкает и высовывает язык.
Но вот причудливые сексуальные игры, по существу ещё только прелюдия
полового акта, нарушены появлением в спальне третьего лица.
Это страшное, отвратительное существо с козлиными ногами, копытами, свиным
рылом, гибким туловищем, покрытым шерстью, и длинным, поднятым к затылку,
хвостом. Хромов понимает, что это существо - генерал-полковник Змий, и он же -
Сатана...
Павел Андреевич тревожно принюхивается, оборачивается и видит Сатану. Лицо
его искажается ужасом, он раскрывает рот, но не может произнести ни звука.
Чудовище плюёт ему в лицо, и с несчастного начинает сползать, стекать кожа и