"Борис Карлов. Очертя голову, в 1982-й (Роман в трёх частях, часть 2)" - читать интересную книгу автора

Людмила продолжала о чём-то размеренно болтать, а из ванной доносилось
журчание воды и шорканье зубной щётки. Поплескавшись, Павел Андреевич закончил
свой вечерний туалет, обтёрся пушистым полотенцем и снова направился к
кровати.
- Там, на полке... захвати мне "Сокровища Лувра", - попросила Людмила, уже
утопавшая в пуховой перине под одеялом.
Однако Павел Андреевич проигнорировал её просьбу, решительно направился к
своему месту, сбросил тапочки и залез под своё одеяло. Супруга посмотрела на
него вопросительно.
- Мне нужно с тобой серьёзно поговорить, - произнёс муж, озабоченно глядя
в потолок.
Людмила Каримовна ещё за ужином заметила, что супруг немного не в себе. На
все вопросы он отвечал невпопад, намазал блин горчицей вместо мёда, с
задумчивым видом его съел. После чая долго сидел запершись у себя в кабинете.
- О чём же? - большим пальцем Людмила подтянула кверху мужнин кончик носа,
сделав из него пятачок.
Павел Андреевич мягко, но решительно отвёл руку и повернулся к жене,
провалившись локтём в перину.
- Людмила, сегодня я получил странное и встревожившее меня после здравого
размышления послание. Письмо написано вскоре после похорон Лёни, и ещё две
страницы вложены совсем недавно.
Протянув ладонь, Людмила молча потребовала письмо.
- Погоди, это очень серьёзно. Разумеется, поначалу я решил, что это
мистификация, но чем больше я думаю...
Раздражённая неповиновением, Людмила Каримовна холодно произнесла:
- Дай сюда письмо.
Павел Андреевич расстегнул кожаную папку для бумаг и протянул жене шесть
машинописных листов бумаги.
- Конверт.
Получив конверт, Людмила Каримовна внимательно его осмотрела. Затем стала
читать письмо. Её лицо приняло сначала насмешливое, затем сосредоточенное, а
затем, под конец, растерянное выражение. Супруг искоса следил за её реакцией.
Закончив, Людмила ещё раз бегло просмотрела листки и, повернувшись к мужу,
сказала:
- Этого не может быть. Они этого не могут знать.
Павел Андреевич налил себе молока из стоящего на ночном столике кувшина.
Медленно выпил, утёр губы расшитой салфеткой.
- Пуся, они знают. Они знают всё, что здесь написано, и ещё многое другое.
- Ты должен их найти.
- Должен найти... Пуся, я уже никому не могу доверять. Юра уже
генеральный; я не могу к нему обратиться; из Комитета вообще ни к кому
нельзя...
- Но... что ты собираешься делать?
- Утро вечера мудренее. Давай спать.

Ещё одно вторжение,
степень бесцеремонности которого
мы не берёмся оценивать
ввиду своей полной растерянности