"Юрий Карлаш. Мир, который рядом " - читать интересную книгу автора

пацанами познакомься, чифирни.
- О, чифир я люблю.
- Это когда ж ты его полюбить-то смог? - еле сдерживая смех продолжал
беседу Ваня. - Ладно, иди, чифирнем, если ничего за собой не чувствуешь.
- А как это, "чувствовать за собой"? - удивленно спросил Кеша.
- Чувствовать за собой? Хм. Ну, это когда письку, например, сосал или в
попку баловался. Понимаешь?
Кеша подошел к Ване поближе и спросил шепотом:
- А если я хер у дядьки на вокзале целовал за пятьдесят рублей и
бутылку пива, это тоже значит "чувствовать за собой"?
- Ого! - оторопел Ванек. - А у меня отсосешь за банку сгущенки и
вязаный свитер?
Кеша, немного поразмыслив, родил следующее:
- А можно я пять минут подумаю?
- Во пидор, бля! Сука, уже с воли обиженными заезжают! Охуеть можно! -
разорялся Федор. - Это ж надо хуй сосать за пятьдесят рублей! Что ж там,
блядь, все жить разучились?! Да хочется тебе пива - своруй! Ну, твари, ну,
гандоны! Иди к дальняку, падла, - там жить будешь. Да и вообще, на хуй ты
нам в хате нужен. Ебать тебя стремно - тощий какой-то и в болячках весь,
чухан задроченый. Завтра мусорам скажу, пусть в "обиженку" тебя переводят, к
братьям твоим, петухам. Во, бля, молодежь пошла! Охуеть! - никак не мог
успокоиться Федор.
Сколько слышал я о пидорасах, а увидел впервые. И почему-то мне стало
даже смотреть на него брезгливо. Да и воздух в камере с появлением этого
экземпляра как будто протух весь. Скорей бы утро, скорей бы Федор потрещал с
мусорами, пусть его уберут отсюда. В нашем доме такому не место. Я поймал
себя на мысли, что стал называть хату домом. Сроднился я как-то с ее
обитателями, с ее стенами, шконками. Своей она стала. А тут этот незваный
гость. Фу, бля, противно.

III

Дни летели на удивление быстро. Ночью я морочился на дороге, а в
свободное время писал письма друзьям и подругам, матери. Благо, переписку
мне никто не запретил. Во всех письмах, которые я получал, были слова
недоумения, никто не мог поверить, что меня посадили. Все писали, чтобы я
держался, что меня отпустят, потому что я хороший. Эх, наивные вы мои! Кто ж
меня отпустит, если я на крючке плотно повис, как карась. Радовало то, что
меня не забывают, заботятся, переживают, жалеют. Порой так обида загложет,
что хоть плачь. Тяжело.
Чтобы хоть как-то разнообразить свое существование я стал рисовать.
Сначала просто ручкой на бумаге, потом стал подписывать открытки. Пацанам
понравилось, и все просили подписать поздравления их родным и близким. Мне
было приятно делать добро людям. С каждой подписанной открыткой я радовался,
представляя, как она дойдет до адресата, как ему будет приятно получить
весточку из тюрьмы от сына, брата, мужа.
Потом я научился рисовать марочки. Марочкой называют носовой платок.
Если на нем нарисовать, например, цветы, получается неплохая
салфеточка-весточка. Такие марочки передавались на волю в подарок, например,
жене на день рождения жене или матери. Чаще всего меня просили разрисовать