"Лазарь Викторович Карелин. Даю уроки" - читать интересную книгу автора

дело, не работал. И запахи, запахи, весь букет от недалекой ресторанной
кухни, от журчащего всеми кранами туалета, набухшая от сырости дверь
которого плотно не притворялась. Когда-то все тут работало, не протекало,
затворялось, но пик славы отеля прошел, как и у человека минует молодая
пора, и пришла старость, обветшалость. Жить тут? Вот на этой, - тронул
рукой, - продавленной и скрипучей койке ночь провести? Мысль эта удручила.
А Захар за спиной, явно гордясь, что раздобыл другу номер в лучшей
гостинице города, радужные уже строил планы:
- С месячишко тут поживешь, а потом раздобудем тебе в каком-нибудь
тихом частном домике комнату с окнами в сад.
- И чтобы хозяйка кофе умела варить! - подхватил Алексей, утонувший в
продавленном креслице. - Лет сорока, не больше!
- Кофе лет сорока? - подхватил игру Захар Васильевич, надеясь хоть
как-то развеселить удрученного этим задохшимся номером друга.
- На первое время! - понял свою задачу Алексей. - А потом, при такой-то
внешности, товарищ сам найдет себе кофеварку. Но, Захар Васильевич, если по
совести, в сорок лет женщина, именно в сорок, ну, плюс-минус три годика, -
она особенно хороша.
- Это почему же? - морщась, досадуя, что втягивается в подобный
разговор, но уж больно убитый вид был у друга, спросил Захар Васильевич.
- Неужто не ясно? Последний вальс, так сказать.
- И практик, и, гляжу, теоретик. Ростик, да не дергай ты этот шнур.
Сгорел кондиционер, не загудит.
- Уморился, машина все-таки, - сказал Алексей. - А мы его заменим. У
меня тут администраторша в больших подругах. Сейчас, как спустимся, все
налажу.
- Наладь, сделай милость.
Поняв, что кондиционер не загудит, поняв, что и окно не распахнуть, да
и зная, что в жару такую распахнутое окно мало что даст, Знаменский, как за
спасением, кинулся к одному из своих кофров, лихорадочно защелкал
массивными, сверкучими замками с колесиками кода. Отмахнул крышку и
выхватил, выставил на утлый столик бутылку виски. Ах, какая это была
бутылка-красавица! И какой золотистый напиток забвения в ней искрился! А эта
белая мирная лошадь, пасущаяся на зеленом, влажном от росы поле, - не
этикетка то была на бутылке, а картина, произведение искусства, чтобы
встрепенулась изнывшая душа.
Стаканов в номере не нашлось, были лишь пиалушки. Ничего, можно и из
пиалушек. Торопливо отвинтил Знаменский покорно-хрусткую крышечку, торопливо
забулькал в пиалушки золотистую влагу. Проник, вструился в беспросветную
духоту свежий ветерок, дуновение это с зеленого поля проникло.
- Поехали, друзья! - Знаменский не стал ждать, чокаться там, жадно
приник к пиалушке.
- Спятил?! В такую жару виски! Надо бы разбавить! - Захар Васильевич из
солидарности взял со стола пиалушку, но вертел в руке, не решаясь пригубить.
- Спятил! Вот именно! - Знаменский уже подхватил бутылку для новой
порции, но еще не начинал наливать, а вслушивался в себя, в тот пожар в
себе, который сейчас должен был выжечь в нем отчаяние. И потихонечку,
потихонечку разгоралась на его лице улыбка. Засмотрелся на этого человека
Алексей, на улыбку его разгорающуюся.
- Понял, улыбка! - сказал Алексей. - Я мигом, я сейчас! - Он кинулся к