"Лазарь Викторович Карелин. Даю уроки" - читать интересную книгу автора

Ашир не ответил. Глянул только быстро и не ответил.
Вернулась из подсобки Роза-джан, неся в вытянутых руках картонный ящик.
- Сколько с нас? - спросил Ашир.
- Да что вы, Ашир Атаевич?!
- Э, нет, дорогая.
- Вы столько для меня сделали... До самой смерти не забуду...
- Так не пойдет, Роза Халимовна. Я не для того тебе столько сделал,
чтобы ты по старой дорожке опять пошла. - Злым стало у него лицо. - Почему
столько золота на тебе? Откуда?
- Ах, Ашир Атаевич! Ах, какой ты! - Она любовалась им, в его злые глаза
заглядывая с любовью. - Вот какой ты! Спасибо, что ты есть! А золото, что
золото? Разве ты не знаешь, что старые татарки все драгоценности, что от
матери, от бабушки сбереглись, носят на себе? Чтобы не отобрали. Ты знаешь.
И у туркменок так. А дома у меня палас дырявый и топчан из неструганых
досок. Ты же знаешь...
- Зайду, проверю, - чуть смягчился Ашир. - Слово даю, проверю.
- Ой, заходи! Я тебе ноги у порога вымою! Как отцу родному...
- Ну, ну...
Ящик понес Ашир, не дал его Знаменскому.
- Выпачкаешься, - сказал.
Они шли по тихой улочке, по которой вчера проезжал Знаменский на
машине, и улочка открывалась ему по-новому. Глаза невольно выискивали, чему
бы тут порадоваться, - ведь ему теперь жить в этих местах. Они прошли мимо
школы, большого здания с большими окнами, забранными в решетчатые из бетона
узоры по первому этажу. Архитектор полагал, что узоры эти из бетона украсят
его школу. Так, наверное, на рисунке и получалось, но встал дом, но грянуло
солнце, но налетели из пустыни ветры с колкой пылью, дожди со снегом
пролились зимой, и бетонные цветы-узоры угасли, запылились, краска сошла с
них, всякий сор забился в прорези и извивы, и замыслы архитектора, его мечты
на бумаге, погребла реальность бытия.
Но зато, когда свернули за угол, где школьный двор открылся и где полно
было ребятишек, собравшихся здесь летом, чтобы ехать в пионерский лагерь,
замысел другого архитектора восхитил Знаменского. Это были мальчики и
девочки из младших классов, тут, на школьном дворе, резвилась человеческая
молодь. Уже были поданы автобусы, мамы и бабушки уже скликали ребят, но дети
играли. Девочки были в длинных национальных платьях, тюльпанами разбегались
они по двору, мальчики, хоть и в форменных костюмчиках, как-то так
приспособили к себе эту форму, что казались не школьниками, а маленькими
джигитами, они и прыгали тут, и скакали, будто сидели на лошадях, их главной
игрой тут было перепрыгивание через довольно высокую металлическую ограду -
туда-назад, туда-назад. Толстая труба ограды была отполирована их телами.
Прыжки иные были просто рискованными. Но смотрели на джигитов девочки,
перебегая стайками, замирая и дивясь, и надо было рисковать. И мальчики
рисковали, чуть ли не цирковые выделывая номера. И вот тут вот и ожили серые
стены школы, тут архитектор удивительную явил свою талантливость. Тут и небо
было на месте, хоть и палило неистово, тут и горы близкие были очень нужны,
уместны, тут и эта площадка, залитая асфальтом, не казалась унылой, а цвела
тюльпанами, тут даже обыкновенная труба ограды, над которой метались ловкие
тела, не казалась трубой, а была барьером ловкости и мужества. Вот такую
школу и запомнят до конца дней своих эти ребятишки, мужать будут, стареть