"Михаил Дмитриевич Каратеев. Богатыри проснулись ("Русь и орда") " - читать интересную книгу автора

митрополиту Киприану, который, по положению своему, лучше, чем кто-либо, мог
вдохновить людей на подвиг и меньше всех рисковал в случае пленения
татарами. Шену свою, великую княгиню Евдокию Дмитриевну, - со дня на день
ожидавшую родов, - государь тоже пока оставил в столице, наказав
приближенным вывезти ее из Москвы, как только она разрешится от бремени и
сможет выдержать переезд. Время на это было, ибо орда Тохтамыша, по слухам,
еще находилась на левом берегу Волги.
Весть о том, что татары уже идут через Оку, мгновенно долетела до
Москвы и взбудоражила всех. Из окрестных сел и монастырей множество народу
устремилось в столицу, под защиту ее каменных стен. Москвичи всех принимали
охотно: места на кремлевских площадях и улицах хватало, запасов, казалось,
было много, а при обороне города никто лишним не будет.
Но среди оставшихся в Москве бояр и старшин сразу проявились
несогласия: одни настаивали на том, что надо защищать столицу, другие, - и
этих было гораздо больше, - говорили, что силами одних посадских да смердов
города все равно не удержать, и чем погибнуть зря, - лучше бежать из него,
пока еще есть время. Митрополит Киприан, - человек не русский, - не
обнаружил той высоты духа, которую в грозные часы истории неизменно
проявляли русские иерархи: вместо того, чтобы пристыдить малодушных и своим
авторитетом возглавить оборону, он одним из первых попытался покинуть
Москву.
Совсем иное настроение царило в простом народе, особенно в пришлом: он
собрался сюда именно для того, чтобы защищаться. И потому поведение
митрополита и бояр, начавших уезжать из города, вызвало вспышку негодования,
быстро перешедшего в открытый мятеж.
Все городские ворота были заперты, со звонницы Архангела Михаила ударил
набат, созывая народ на вече. Оно было чрезвычайно бурным, но выявило полное
единодушие горожан: почти все стояли за то, чтобы защищать город, из
которого постановили никого не выпускать. Во всех воротах стали вооруженные
люди, осыпавшие камнями и бившие кнутами каждого, кто делал попытку
выбраться из Москвы. Тщетно совсем растерявшийся митрополит просил выпустить
его и великую княгиню, - ему отвечали угрозами и оскорблениями. Многие
бояре, высказавшиеся за оставление Москвы и хотевшие уезжать, были жестоко
избиты, а хоромы их разграблены. Остальные попрятались, стараясь ничем не
привлекать к себе внимания мятежного люда.
Народ взял власть в свои руки, ему не хватало только вождя, опытного в
военном деле. Но такой вождь неожиданно появился: к вечеру того же дня в
Москву случайно приехал молодой литовский князь Остей, внук Ольгерда. Узнав,
что здесь происходит, он возглавил оборону города и восстановил в нем
некоторый порядок. По его настоянию митрополиту Киприану и великой княгине
Евдокии Дмитриевне, с новорожденным сыном Андреем, позволили выехать из
столицы. Княгиню свою народ проводил почтительно, но возок митрополита при
выезде был разграблен толпой, а его самого осыпали бранью и насмешками.
Весь остаток дня прошел в напряженной подготовке к обороне. Как всегда
в таких случаях делалось, - городской посад был сожжен, чтобы не оставлять
неприятелю укрытия; на стены кремля втаскивали короба со смолой и котлы для
ее кипячения, складывали груды камней и бревен; к тюфякам подкатывали ядра и
бочки с порохом; чернецам и смердам раздавали оружие, какое нашлось в
Москве, а несведущим в военном деле показывали - где им стоять и что делать,
когда орда пойдет на приступ.