"Михаил Дмитриевич Каратеев. Богатыри проснулись ("Русь и орда") " - читать интересную книгу автора

зато каждый из них теперь вдвое сильнее духом: они узнали, что можно
побеждать Орду, и татар уже не боятся, как прежде, - это хорошо видно из
того, что рассказывал Ак-ходжа. И каждый татарин, который это знает, будет
сражаться хуже, чем раньше сражался, потому что он уже не верит в
непобедимую силу Орды..." - так думал Тох-тамыш, которому в душе очень
хотелось избежать этой опасной войны.
Но как избежать ее, не уронив перед всем миром своего достоинства,
когда теперь все знают, что Московский князь отказал ему в повиновении? Если
бы он согласился платить хотя бы малую дань, тем признавая перед другими
свою зависимость от Орды, - иного бы хан и не требовал. Но того, что
Дмитрий, - чьи предки полтораста лет были татарскими данниками, - захотел
теперь стать таким же независимым государем, как и он сам, Тохтамыш,
стремившийся возродить под своей властью великую империю Батыя, не мог
снести. И чем больше он размышлял об этом, тем тверже укреплялся в мысли,
что войны с Москвой все равно не миновать. А если так, - лучше начинать ее
скорее, пока Московский князь не успел оправиться от потерь, понесенных в
Куликовском сражении, и пока есть уверенность в том, что не все русские
князья его поддержат.
Придя к такому решению, Тохтамыш, не теряя времени, начал готовиться к
походу, стараясь учитывать все, что могло облегчить ему победу. Свой успех
он строил не столько на численности войска, сколько на внезапности удара, а
потому считал особенно важным, чтобы в Москве не догадывались о нависшей над
нею угрозе. Хорошо зная, что у Дмитрия есть в Орде осведомители, от которых
нельзя сохранить свои приготовления в тайне, Тохтамыш, приступив к сбору
войска, искусно распространил слух, будто он готовит поход на Азербайджан.
Это всем показалось правдоподобным: четверть века тому назад завоеванный
ханом Джанибеком Азербайджан снова отделился от Орды во время царившей в ней
многолетней разрухи, и было вполне естественно, что Тохтамыш хочет привести
его к покорности.
Таким образом, об истинных намереньях великого хана даже в Орде знали
только особо доверенные лица, в числе которых находился и Карач-мурза.
Новость эта была ему крайне неприятна. Он считал себя другом Руси и
князя Дмитрия, а потому искренне радовался его победе над Мамаем. И вот
теперь над Русью, - над ро-
диной его отца, - снова сгущались тучи страшной войны. Пусть сам он не
примет в ней участия, - как поклялся когда-то митрополиту Алексею, - но
разве это что-нибудь изменит? И разве не обещал он митрополиту еще и другое:
где только возможно, отводить беду, грозящую русскому народу? Что же теперь
делать? Предупредить князя Дмитрия о надвигающейся на него опасности? - Но
при таком положении, как сейчас, это будет не только прямой изменой
Тохтамышу, которому он тоже клялся служить честно, но и предательством по
отношению к Орде, где он родился и вырос.
Запутавшись в этих противоречиях, Карач-мурза томился под гнетом
тяжелых дум и не знал, на что решиться, не потеряв уважения к самому себе. И
вдруг он вспомнил то, что сказал ему когда-то митрополит Алексей: "Всегда
будь чист в делах своих и ничем недостойным себя не пятнай, ни на Руси, ни в
Орде..." Вот золотые слова, достойные того, кто их произнес! И Карач-мурза,
сразу приняв решение, отправился к Тохтамышу.
Начав с других дел, которые были ему поручены, он дождался минуты,
когда разговор коснулся предстоящего похода, и промолвил: