"Михаил Дмитриевич Каратеев. Богатыри проснулись ("Русь и орда") " - читать интересную книгу автора

конь едва находит, куда ступить, а местами тела громоздятся высокими
грудами; стелются низом тяжкие стоны тех, в ком еще не угасла жизнь, - от
них холодеет сердце, и кажется, будто это плачет земля; вьются над трупами
стаи крикливого воронья, летают с места на место, вспуганные воинами,
выносящими с поля раненых. Напилась земля кровью, как весенним дождем, и
долго еще будет роситься скорбящая Русь слезами...
У бугра, где зыбился на ветру привязанный к копью черный стяг, весь
иссеченный вражьими саблями, но до конца выстоявший тут под страшным
натиском орды, великий князь остановился. Убитых в этом месте воевод уже
успели извлечь из сонмища мертвых тел и положить в ряд, под знаменем.
Медленно сняв с головы шлем, Дмитрий перекрестился отяжелевшей от
внезапной слабости рукой и повел глазами по безжизненным, ранами освященным
лицам. Вот перед ним, на последнем смотру, вытянулись товарищи по многим
славным походам, лучшие друзья и верные слуги: Миша Бренко, коего с детства
любил как брата, свояк Микула и дядя его Тимофей Вельяминов, старый
окольничий Иван Кутузов, оба Валуевича, бесстрашный Андрей Шуба и гордость
русского войска - богатырь Григорий Капустин. Тут и славный воевода Семен
Мелик, - давно уже ставший почитать за обиду всякое напоминание о том, что
был он когда-то рыцарь фон Мельк, - и другой пришлец из чужой земли, Иван
Драница, жизнь положивший за приемную мать свою, за святую и ласковую Русь;
юные совсем Родион Ржевский и Брянские княжичи Глеб и Роман, а с ними
рядом - доблестный инок Ослябя, близ которого положили и племянника его
убитого, юношу Якова.
- Прими, Боже, в царствие Твое и в жизнь вечную верных сынов
православной Руси, за Родину убиенных, - снова перекрестился Дмитрий и отер
ладонью сползавшие по щекам слезы. Потом, обратись к своим спутникам,
добавил:
- Всех этих и других воевод, смерть приявших, завтра же везти в Москву,
там похороним их с великою честью. А простых воинов с утра начнем предавать
христианскому погребению тут, на поле. И сам я здесь останусь, доколе не
провожу в могилу последнего.
Выехав к берегу Смолки, великий князь отыскал то место, где был он
ранен и упал с коня. Седой воевода Лаврентий Клинков лежал еще здесь, с
залитым кровью лицом и со стрелой, торчащей в глазнице. Глядя на него,
Дмитрий помолился коротко и сказал, обращаясь к сопровождавшим его князьям:
- За меня смерть принял... Мне бы тут лежать, кабы не он и не друг его
Мартос Погож. А этот жив ли?
- Здесь я, государь, - отозвался Мартос, находившийся при Брянском
князе, в свите Дмитрия.
- Ну, выезжай сюда! - И когда Мартос приблизился, Дмитрий обнял его и
сказал: - Много я ныне потерял друзей, но, Господь даст, будут новые. Хочешь
служить мне?
- Я бы с радостью, государь... коли князь мой меня отпустит.
- Уступи его мне, Дмитрей Ольгердович, - обратился Дмитрий к Брянскому
князю. - Ведь не зря его Бог привел мне на помощь, когда я уже и не чаял в
живых остаться.
- Он в своей судьбе волен, Дмитрей Иванович. Я же себе за честь приму,
коли мой верный дружинник будет взыскан твоею особой милостью.
- Ну, вот и добро, спаси тебя Христос, княже. Коли позволишь, и этого
старого витязя, за меня жизнь отдавшего, велю отвезти в Москву и с честью