"Аркадий Карасик. Любовь под прицелом " - читать интересную книгу автора

тарелку, протирает вилки-ножи. Наскучался, бедный, вот и старается услужить.
По другую сторону - подозрительно притихший отец. Не рычит, не
взрывается, даже улыбочку пристроил на лицо этакую снисходительную. Я -
напротив. То прихвачу кусок жареном рыбы, то подцеплю на вилку огурчик, то
отщипну кусок пирога. Оголодал за время ночных поездок, никак не утолить
голод.
Мать с Ольгой убирают грязные тарелки, пополняют запас закусок,
украшают их зеленью. Поминутно перешептываются, чем еще порадовать дорогих
гостей, бегают на кухню, копаются в недрах холодильника.
Никита распаковал сумку и стал выставлять на всеобщее обозрение
невиданные деликатесы. Гордится гаишник хозяйственной смекалкой, достатком в
семье. Насшибал, небось, за время отсидки супруги штрафов с несчастных
водителей... Конечно, но со всех подряд - выборочно. В первую очередь с
владельцев роскошных иномарок. Их и пощипать не грех.
- Как отпустили: совсем или на время? - интересуется отец, отправляя в
рот солидный кусок балыка. - Закрыли дело или - на дорасследование?
- Подписку дала, - всхлипывает Фимка. - Сказали: понадобитесь -
вызовем. Даже на дачу ездить запретили, а уж в другой город - Боже сохрани!
Все равно обрадовалась... Никитушка один, соскучился небось, оголодал...
Никита горделиво выпятил могучую грудь. Вот ведь как заботится о муже
настоящая жена! Не чета тем, намазанным и изломанным, которых
мужья-бизнесмены возят в иномарках.
Вошкин сказал: на Фимке вины он не обнаружил, она проходит по делу
свидетельницей...
- Брешет твой Вошкин! - Отец зарычал на манер дико! зверя, которому
подкинули кость без мяса. - Свидетелей в кутузку не сажают, под конвоями не
водят, подписок не берут. Признайся родителям, паршивка, помогала
разбойникам или не помогала? Протоколов я не веду, разных магнитофонов в
квартире отродясь не водилось - признавайся смело! Хоть мы с матерью знать
будем, кого родили-растили: честную труженицу либо преступницу!
Фимка сжалась, будто над ней занесли плеть. По щекам, не переставая,
текли крупные слезы.
- Кончай выступать, батя, - вмешался я, видя, что сестра на краю
истерики, когда никакая валерьянка не помогает. - Домой заявилась из тюрьмы,
ее освободили, ей сочувствие нужно,
ласка, а не трепка нервов...
- Сочувствие, говоришь, да? - Отец вскочил с места, яростно толкнув
ногой стул, и забегал по комнате в поисках курева, которое прятала от него
мать. - Где сигареты, Матрена? Сколько раз говорено - не трожь моего
барахла! Я кто тебе - собака или хозяин в доме? Подавай немедля курево, а то
растреплю все твое кухонное хозяйство!
Мать испуганно перекрестилась. Она отлично изучила мужа, поколотит
тарелки-стаканы, повыбрасывает из окна кастрюли, успокоится - хмуро примется
извиняться.
Она подошла к картине неизвестного художника, висящей на стене над
диваном, вытащила из-за нее пачку "Примы". Отец подымил, немного успокоился,
перестал кричать.
- Сочувствие им понадобилось... Нервы берегут, в люльке их баюкают... А
сами что вытворяют, паршивцы... Ты, Колька, думаешь, легко родителям знать
про твое гуляние от жены? Признайся, пока Ольга не слышит, завел на стороне