"Курмангазы Караманулы. Одинокий всадник " - читать интересную книгу автора

Курмангазы Караманулы


Одинокий всадник


[Image001]


1

Стремительные раскаленные стрелы неслись прямо к нему. Кулбатыр лежал и
смотрел на них, с ужасом понимая, что ему никуда не скрыться. Одна впилась
своим жалом в руку, другая пригвоздила ногу к земле. Распятый, он не мог
даже пошевелиться и сразу же заметил, что еще несколько стрел нацелились
прямо в его голову. Он рванулся отчаянно, изо всех сил, покатился в сторону,
и в то же мгновение кошмарный сон покинул его.
Кулбатыр открыл глаза и понял, что давно уже лежит на солнцепеке и
жалят его вовсе не стрелы, а солнечные лучи. Тень от ивняка, где он утром,
кинув под голову седло, устало растянулся на влажной от росы траве, давно
полуденно съежилась, спряталась у корней, а роса, приятно холодившая тело,
испарилась. Кулбатыр задыхался от зноя, липкий пот пропитал одежду,
пощипывающей влагой выступил на лбу и на шее.
Стояла звенящая пустынная тишина, усиленная звоном кузнечиков, и
все-таки Кулбатыр тревожно прислушался. До слуха донеслось недалекое
позвякиванье удил, и это принесло успокоение: если лошадь не тревожится,
значит, никого поблизости нет.
Он достал из кармана холщовых штанов большой, засаленный от длительного
употребления платок, тщательно вытер лицо и шею, потом надел борик[1],
подобрал камчу[2], валявшуюся рядом, и поднялся.
Солнце палило нещадно, травы пригнулись к земле, даже цвет неба
изменился: из густо-синего утром оно стало бледно-голубым, точно вылиняло.
Он пошел к берегу речки, под нависающие ветви ивовых зарослей, но и
здесь не почувствовал прохлады. Раскаленный воздух, казалось, обжигал горло.
Он сполоснул лицо теплой водой реки, напился, почувствовал облегчение. Потом
привел к ивняку своего жеребца, оседлал и отправился берегом реки вверх по
течению, ведя коня в поводу. Шел по извилистой тропе, просекавшей заросли,
пока не добрался до оголенной песчаной косы, у самой воды заросшей лопухами,
с широкими, как верблюжья лапа, листьями.
Здесь был брод, который Кулбатыр хорошо помнил. Не один раз в жизни
пересекал его, будто и не замечал, а сейчас смотрел с удивлением и грустью,
точно видел в последний раз.
Большой, ширококостный и могучий, он стоял у брода, точно каменное
изваяние, и в прищуренных темных глазах его таилась какая-то даже ему самому
непонятная грусть. А может, это была и не грусть, а лишь неясное ощущение
невозвратной потери.
Кулбатыр вышел из оцепенения лишь тогда, когда измученный жаждой конь,
которого он не удосужился вовремя напоить, требовательно ударил копытом о
землю и дернул головой, пытаясь вырвать из рук хозяина узду. Кулбатыр
грустно потрепал коня по холке, вынул у него изо рта железный мундштук и