"Дмитрий Каралис. Записки ретро-разведчика. Из варяг в греки" - читать интересную книгу автора

- Слушай, Эдик, у вас там есть в магазине Пушкин? Вот это: Жди меня и я
вернусь, только очень жди...? Есть у вас это стихотворение?
Веселый пошел разговор, ничего не скажешь.
Я прикрыл трубку рукой, крикнул Катю и продолжил:
- Пушкин есть. Но вам, очевидно, нужен Константин Симонов. Жди меня -
это его стихотворение.
Катя не появлялась. Попивала винцо и проклинала своего женатого
электрика, который водил ее за нос. Стеклянный Герман со следами помады
стоял, наверное, рядом. Сейчас она закурит, потом выпьет еще...
В трубке ржали.
- Эдик, ты что - очень умный? Какой Симонов? Это Пушкин!
- Да, я шибко умный. Как чукча.
Тбилисская дама заржала так, словно разом вспомнила все анекдоты про
чукчу.
Поднялась легкой походкой Катя из подвала и, взяв трубку, заговорила
по-шведски. Лицо ее сделалось растерянно-тревожным.
- Жди меня - это же Симонов? - прикрыв трубку ладошкой, быстро спросила
она.
Я кивнул: Конечно!
Катя перешла на русский:
-Да, я вас понимаю. Но это Симонов. У Пушкина нет такого стихотворения!
- Она стала быстро краснеть. - Пушкин не великий грузинский поэт, а великий
русский поэт!.. - Она замолчала надолго, потом швырнула трубку.
- Свинья! - сказала Катька.
- Она шутит! - сказал я.
- Нет, она не шутит! Она не шутит! - Катька, держась за виски, заходила
вдоль прилавка. - Она предлагает мне найти Пушкина и прочитать ей
стихотворение Жди меня и я вернусь... Она мне заплатит по счету! Пусть
подавится своими деньгами! Пусть Улле выгонит меня с работы! Ты не
представляешь, какие тут встречаются свиньи! Это точно Симонов?..
- Точно, точно!
Вновь запиликал телефон.
Я решительно взял трубку, чтобы прочитать энергичную лекцию по
отечественной поэзии.
На этот раз звонил Улле. Он спросил, все ли у меня впорядке и, не
дождавшись ответа, захотел поговорить с Катрин. С Катей, с Катей, моей
бывшей соотечественницей, дочкой русского моряка и эстонской ткачихи, а
теперь подданной независимой Латвии, язви их в душу, этих политиков. Катя
перестала хлюпать носом, и взяла трубку. Она говорила по-шведски. Повесив
трубку, Катька повеселела и сказала, что Улле разрешил закрывать магазин.
Мне этот начинающий коммерсант ничего не передал. Я должен радоваться,
что меня выписали на десять дней в Швецию и не петюкать. Как будто русский
писатель - это такая диковинная обезьяна, у которой нет других дел, кроме
как разъезжать надармовщинку по заграницам и трендеть о своем творчестве с
незнакомыми иностранцами. Пушкин, думаю, меня не одобрил бы. Он бы вызвал
Стейвинга на дуэль. Пиф-паф! - уноси готовенького.
- Может быть, выпьем? - предложила Катя.
Я напомнил, что обнаружил в телефонном справочнике своего однофамильца,
и хотел бы позвонить ему. К тому же я за рулем.
Катя сунулась в стокгольмский справочник, выудила из него адрес,