"Дмитрий Каралис. Цикл рассказов "Близнецы"" - читать интересную книгу автора

партизанских собак, которые терпели от фашистов и ни такое, но никогда не
выдавали местонахождение лагеря. "Да, Чарли, да, -- уговаривал дядька, --
партизанские собаки и ни такиепытки терпели. -- Им и хвосты отрывали, и в
уши палками лазали, и плетками били. А они ничего, терпели. Потерпи, Чарли,
потерпи. Сейчас мамочка закончит. Правда, мамочка?" -- "Правда, правда, --
нервничала тетка, обмазывая розовую извилистость уха дегтярной мазью. --
Зачем ты собаку пугаешь? Какие еще фашистские пытки?" -- "А как же! --
дядька продолжал воспитание собаки квазиподвигами предшествующих поколений.
-- Сколько собак удостоено звания "Заслуженная собака Советского Союза"? Не
знаешь! Вот то-то. А мы с Чарли знаем. Правда, Чарли? За одну только войну
не меньше батальона собак наградили. А сколько за космос? Никто не знает,
секретные данные. А за разведку в глубоком тылу врага? Э-э, есть такие
заслуженные собаки, что им ордена вешать некуда, и грудь, и бока -- все
завешено. Хоть на хвост прицепляй. Да, Чарли..."
Странно, но Чарли, словно перед его взором и впрямь вставала портретная
галерея мужественных сородичей -- собаки-санитары, собаки-камикадзе,
псы-ночные разведчики, собаки, погибшие в фашистской неволе, -- Чарли, после
призыва хозяина брать с них пример, замирал с пионерским взглядом и вел себя
терпеливее.
"О, господи! -- сокрушлась тетя Зина общей неопределенностью. -- Уж
скорее бы все прошло! Я уже литр валерьяник выпила!"- "Через три дня мы с
тобой вымоем посуду, отправим гостей и все забудем, -- подбадривала ее мама.
-- Сядем на крылечке, расслабимся, споем..."
Мы с отцом сколотили столы и скамейки. И даже покрыли их мебельным
лаком в три слоя -- получился сплошной блеск! Столы, сложенные столешницами
внутрь, стояли у забора за сараем, чтобы не привлекать внимания прохожих.
Три армейские палатки, сложенные в чехлы, ждали своего часа. Вдали участка,
ближе к лесу, стоял стог сена, словно мы держали корову.
Дядя Жора напилил ольховых чурочек для шашлыков и бил себя в грудь, что
баранина будет -- ее обещал татарин Вася из мясного подвальчика напротив
вокзала, надо только приехать с машиной в назначенный час по телефонному
звонку. Исландские бараньи ножки дядя Жора отобрал и оставил в складском
холодильнике, дав аванс в тридцать рублей и посулив при окончательной
расплате отблагодарить Васю бутылкой спирта.
Как я понял, живший в Комарово академик Сергей Иванович, с которым дядя
Жора в пятьдесят втором болтался на стропах парашюта под брюхом
транспортного "дугласа",не сказал ни "да", ни"нет" по вопросу совместимости
космонавта с друзьями-евреями. Он предложил дядя Жоре самому закинуть
космонавту удочку на эту тему: как вам, дескать, такие компании, не
возбраняются? Дядя Жора остался недоволен таким советом.
-- Нет, -- сказал он, вернувшись из Комарово. -- Никаких удочек!
Академики Иоффе и Раушенбах -- тоже не Ивановы. И наши друзья не хиппи, а
кандидаты и доктора наук! У некоторых допуск первой формы! А мы будемтень на
плетень наводить и бояться тележного скрипа!
-- Правильно! -- сказал отец. -- Я одного Гуревича на сто Раушенбахов
не поменяю. Ты же знаешь, как он двое суток тащил меня на себе! Это нас
Павел Гурьянович сбил! Кстати, что это у него за отчество такое?.. --
рассмеялся он. -- Мы его-то приглашать будем?
-- Если зайдет поздравить, то оставим. А специально гонцов посылать не
станем. Кстати, Серега не приедет -- у него опять обострение. Вчера ему на