"Виталий Каплан. Усатый-полосатый" - читать интересную книгу автора

Кондрашев, вообще-то любивший поломаться. - У меня тоже, можно сказать,
сегодня именины сердца - сыну полтора годика стукнуло. Ну, так и быть,
повеселю ваши ветреные души.
В одном из шкафов правой комнатки хранилась Сашкина шестиструнка.
"Моя мадам", обзывал ее старший лейтенант. Мадам была одета в кожаный
чехол и замаскирована стопками пыльных папок. Приходилось жить по суровым
законам конспирации - начальник вокзальной милиции майор Бугров треньканья
не одобрял. Тем более в рабочее время. К его мнению присоединялся и Семен
Митрофанович. Он вообще во всем к Бугрову присоединялся.
...Самовар вскипел, огласив пространство чем-то вроде паровозного
гудка. Миг - и на столе возникла клеенчатая скатерть, еще миг - и
нарисовались на ней блюдца с нарезанной колбаской, сыром, появился свежий,
блестящий поджаренными боками каравай, и Кондрашев, хитро оглянувшись на
дверь, извлек из ящика своего стола заветную банку с импортным чаем "седой
граф".
Сергей решительно задвинул тетради с конспектами и потянулся к чашке.
Марксизм подождет. Уже сто лет ждет он крушения капитализма, так что
ничего, потерпит и полчасика, перетопчется.
Хлебнув чайку и откушав парочку бутербродов, Кондрашев лукаво
подмигнул девушкам, а затем удалился в хранилище. Вернулся он оттуда с
гитарой. Что и говорить, знатная у него была "мадам". Крутобокая, с
рыжевато-ореховой декой, с нейлоновыми струнами заграничного изготовления,
она обладала нежным, точно у кормящей мамаши, голосом. Старший лейтенант
ценил свое сокровище и оберегал от пыли, начальственного глаза и прочих
неприятностей.
Сперва по просьбе трудящихся сбацал он "Колорадо", где давал всем
шороху верный дружок-карабин и не угнаться было Америке за нами по
количеству развесистой клюквы. Потом Сашка переключился на Высоцкого. И
рвался из-под флажков непокорный волк, и падал в пустоту невысмотренный
никем плод, и от взрезанного винтом дельфиньего брюха летали по комнате
круто-соленые брызги.
Да, что говорить, он здорово пел. Конечно, не артист оперы, но
здорово. Сергей давно уже собирался записать его на кассету.
После Высоцкого настал черед бардовской классики. Девушки
присоединились где-то на середине дороги, на Визборе. Душевно у них
получалось - "Ты у меня одна", "Ходики"... Сергей подтягивать не решился -
не хватало слуху.
- Да, Саш, - задумчиво протянул он, когда "Домбайский вальс"
завершился красивым перебором, - все-таки здорово это дело у тебя выходит.
- Слушай, по-честному, сам не сочиняешь?
- Куда уж мне, мужику-лапотнику, - притворно повздыхал Кондрашев. -
Боженька талантом обидел. Только чужой репертуар тяну. Считай меня чем-то
вроде иголки проигрывателя.
- Ну что ж, сравнение в кассу. Для иголки ты вполне язвителен. Ладно,
давай еще чего-нибудь. Может, пройдемся по раннему Городницкому?
- А конкретнее? Опять "На материк, на Магадан"?
- А хотя бы... Почему нет? - пожал плечами Сергей.
- Правильно, Сашенька, - подключились девушки, - на три голоса споем.
И спели. И до того хорошо спели, что Сашкины глаза превратились в
узенькие щелочки, точно у кота в жаркий июньский полдень.