"Операция "Хаос"" - читать интересную книгу автора (Андерсон Пол)

ГЛАВА 8

Теперь мы добрались до одной из интермедий. Я проскочу по ней быстро. По остальным (позже) — тоже. Зачастую они были для нас — для Джинни и меня — более интересными и важными, чем те эпизоды, когда на сцену выступает Враг. Подлинное дело человека — не борьба, не опасности, не мелодрамы. Подлинное дело — работа. Особенно если человеку повезло и то, что он делает, доставляет ему удовольствие. Подлинное дело — это отдых и развлечения, встреча с любовью, создание семьи и неожиданные, но приятные маленькие приключения.

Однако то, что случилось с нами в этой области, вряд ли вас особенно заинтересует. У вас своя жизнь. Кроме того, тут многое касается только нас и никого более. И еще одно: для передачи сообщения у меня есть всего одна ночь. Еще чуть-чуть, и напряжение, возможно, станет слишком сильным. Не знаю, но без нужды рисковать не буду. Этому я научился там.

В конце концов, интермедии используют для того, чтобы вкратце изложить некоторые эпизоды.

Первый эпизод, о котором я сейчас вам расскажу, случился примерно два года назад.

Мы с Джинни оставались на службе еще в течение нескольких месяцев, но непосредственного участия в сражениях не принимали. Мы с ней не виделись, что было плохо для нас обоих. Все новые командировки и перемещения бросали нас то в одну, то в другую сторону.

Война продолжалась не слишком долго. Носящие халаты оценили вкус сепаратизма. И Халифат распался, как бьется брошенное на землю стекло. Революция, бунты, расколы, кровная месть, банды и постоянные военные поражения. Америке и ее союзникам не понадобились вооруженные силы, чтобы занять оставшуюся у врага территорию. Враг сам просил, чтобы его оккупировали для восстановления порядка, прежде чем наступит мор и голод. Благодаря нашим особым талантам мы — Джинни и я — пересекли почти полмира, но… не вместе.

Мы потратили попусту уйму времени. Тем не менее мне понадобилось немало времени, чтобы взаправду решиться сделать ей предложение. И хотя ее ответное письмо было нежным, в нем не было «да». Джинни очень рано осиротела и, повзрослев, превратилась в женщину, нуждающуюся в любви. В женщину с нерастраченными запасами любви. Эта сильная духом и телом девушка не позволит, чтобы ее будущая любовь кончилась неудачей. Она не выйдет замуж, если не уверена, что это — на всю жизнь.

Почему-то меня демобилизовали раньше ее, и я вновь стал восстанавливать связи, прерванные войной. Следов войны в Соединенных Штатах осталось на удивление мало. Хотя захватчики заняли почти половину территории, они продержались там очень недолго. А потом мы погнали их, и сарацинам было не до того, чтобы причинять значительные разрушения.

Пострадали только такие долго удерживаемые завоевателями городишки, как этот несчастный Тролльбург. По пятам за армией следовали гражданские чиновники, действовавшие быстрее и эффективнее, чем я ожидал. А может, просто сама цивилизация оказалась достаточно устойчивой. Точно так же оправляется земля от вызванных опустошений, порожденных технологией.

Так что я вернулся в мир, который, если не считать нехватки некоторых продуктов (да и это вскоре прекратилось), казался вполне знакомым. Я имел в виду внешнюю сторону. Психология же сделалась какой-то иной. Люди были до глубины души потрясены случившимся. Потрясены, я полагаю, более глубоко, чем они сознавали сами, и значительная часть населения была выбита из равновесия. От немедленных социальных потрясений нас спасло, несомненно, само обилие появившихся эксцентрических течений. Слишком много оказалось демагогов, самозваных пророков, ложных чародеев. Сумасбродов от религии, политики и науки. Психов с религиозным фанатизмом, проповедующих новые диеты и новый образ жизни. И один Бог знает, кого еще. Все они старались изничтожить друг друга. Некоторые — например, церковь иоаннитов, большинство приверженцев которой предпочли сохранить анонимность, — скоро приобрели зловещий характер.

Однако все это не привело к революционному взрыву. Тех из нас, кто сумел не заразиться фанатизмом (а мы составляли большинство), происходившее беспокоило мало. Мы полагали, что государству нужно будет или пережить этот разброд, или пресечь его. А тем временем мы вернулись к повседневной жизни, — мы жили день за днем, и дни шли своим чередом.

Что касается меня, то я вернулся в Голливуд. Вновь начал играть волка-оборотня для «Метро-Голдвин-Майер». Результат оказался разочаровывающим. Надевать поддельную кисточку поверх обрубленного хвоста мне казалось отвратительным. Работникам студии это тоже не нравилось.

Кроме того, они не были уверены, что я хорошо играю свои роли. И я в этом тоже не был уверен. При съемках я не получал полного удовлетворения от своей игры в «Дракуле», «Франкенштейне», «Человеке-Волке» и в «С кем встречался Парацельс».

Не то чтобы я свысока стал поглядывать на чисто развлекательные картины, но обнаружил, что у меня появилось стремление сделать более серьезное дело.

Так что и с той и с другой стороны появились намеки, что мне пора в отставку.

Отсрочку кризису дали, вероятно, мои медали. Но героев войны было хоть пруд пруди. Кроме того, всем известно, что проявленная на войне храбрость — это в значительной мере вопрос подготовки и дисциплины. Немалое значение имело также и заклинание против страха. Но это воздействие снимается перед уходом в отставку, ибо гражданскому человеку приличествует скромность. Сам я не претендую на нечто большее, чем обычная доля свойственной человеку храбрости.

Примерно в это время Джинни демобилизовалась и сразу же навестила меня. Наш союз был полностью восстановлен. Правда, она не сразу согласилась на мое повторное предложение…

— Пока нет, Стив, дорогой. Нам обоим сперва нужно увидеть, что мы представляем собой в мирной жизни…

Через несколько дней у нас неожиданно состоялся очень серьезный разговор. Джинни вытянула на поверхность мои подлинные мечтания — покорить Огонь и Воздух, создать антигравитационные чары, достаточно сильные, чтобы можно было достичь иных планет. Если честно, мне всегда хотелось стать инженером. Но уже на первом году обучения деньги кончились, и кое-кто, видевший меня в любительских спектаклях, решил, что я талантливый парень… В общем, одно цеплялось за другое. Подобно большинству людей, я плыл по течению.

Джинни не походила на остальных, однако и ей пришлось сейчас задуматься. Она получила приглашение вернуться в Колдовское агентство. Но сомнительно, чтобы ей действительно хотелось работать для большой организации. Независимое консультативное агентство, где она будет сама себе хозяйкой, — разве оно не дает свободу действий и возможность разрабатывать собственные идеи? Ей нужно было расширить свои позиции в чародействе, и очевидный путь к этому — получение степени доктора философии.

Деньги, накопленные за время нашей армейской службы, позволили нам вернуться к учебе.

Окончательно все решилось, когда после некоторой переписки университет Трисмегиста[8] предложил ей должность преподавателя. Ведь Джинни уже получила в Конго степень магистра гуманитарных наук. Одновременно с преподаванием Джинни могла продолжать учебу. Я тут же подал заявление на инженерный факультет Трисмегистовского университета и был принят.

Несколько недель спустя Стивен Матучек и «Метро-Голдвин-Майер», вежливо рыдая, распрощались. А затем упомянутый Матучек, вместе с Вирджинией Грейлок, вступили на борт суперковра, отбывающего на Средний Запад.

Сперва все шло хорошо, как по маслу. Мы подыскали недорогие, но вполне приличные комнаты поблизости друг от друга. Занятия были интересными. Свободное время мы проводили вместе. Главным образом мы часами гуляли. Ее нежелание раннего замужества слабело такими темпами, что я видел — к Рождеству она согласится. А к концу весны я надеялся сыграть свадьбу.

Но затем мы получили неожиданный удар под дых.

Мы знали, что большую часть преподавательского состава подмял под себя президент, Бенгт Мальзус. Это было напыщенное ничтожество, главным достоинством которого было то, что он вертел попечителями университета, как хотел. Все, что Мальзус предлагал, как правило, не затрагивало работников, находящихся на более низком уровне. По крайней мере, не слишком затрагивало. Но за год до этого Мальзус предписал, чтобы весь преподавательский состав, без малейшего исключения, принес магическую клятву повиновения правилам университета до тех пор, пока контракт остается в силе.

Несколько человек наотрез отказались. Однако в основном правила были самые обычные. Новые обязательства предписания были нацелены на то, чтобы как-то преодолеть мятежные, психопатические и откровенно нигилистические настроения, в последнее время пугающе распространившиеся не только среди студентов, но и среди профессорско-преподавательского состава. А потому Джинни их подписала.

Прошло около двух недель, как кто-то заметил, что мы все время гуляем вместе, и насплетничал. Джинни вызвали в кабинет президента. Он продемонстрировал ей правила. Напечатанную мелким шрифтом фразу, которую ей и в голову не пришло прочесть: «Студентам и работникам университета, включая преподавателей, не разрешается встречаться во внеурочное время». — В этот вечер при встрече настроение у нас было мрачное. Естественно, на следующий день я, разметав клерков и секретарей, прорвался в кабинет Мальзуса. Но все было бесполезно. Он не собирался ради нас менять свои правила. Правило било наповал, поскольку клятва не допускала никаких исключений. Не разрешались встречи и со студентами других учебных заведений, так что мой перевод в другой университет ничего бы не дал.

Единственное решение — пока не истек срок контракта Джинни, я выпадаю из ее поля зрения. А она проявляет железную волю и не интересуется мною. Но потерять целый год?! Кто я, волк или мышь? По этому поводу мы с ней немедленно, прямо на людях, поцапались. А когда можешь встречаться лишь случайно либо на официальных мероприятиях, выясняется, что не так-то просто кончить дело миром и поцелуями.

О, конечно, мы по-прежнему оставались добрыми друзьями. Виделись иногда в курилке, на некоторых лекциях… Настоящая «сладкая жизнь». А тем временем, как отметила Джинни с ледяной логикой, мы остались людьми (я-то знал, что эта логика — способ самозащиты, но ничего поделать не мог). Время от времени она появлялась в обществе с каким-нибудь молодым сослуживцем. И я, бывало, ухаживал за какой-нибудь случайной девушкой.

Вот так и обстояли дела у нас к ноябрю…