"Альберт Кантоф, Тьерри Ролан. Пенальти " - читать интересную книгу автора

Недавно ему исполнилось сорок лет. На его высокой и худощавой фигуре
чаще всего болтался дорожный плащ, который, когда погода была слишком
хороша, он носил, перекинув через руку. Этот несколько старомодный макинтош
словно стал неотъемлемой частью его облика. И те, кого раздражала почти
британская сдержанность француза, любили поиронизировать, обращаясь к
новичкам на трибуне для прессы:
- Рошан?.. Он, наверное, и спит в плаще... Этот тип родился в дождливый
день...
Франсуа не считал нужным объяснять, что ему нравится это одеяние,
многочисленные карманы которого он превратил в походный письменный стол.
Справочники, блокноты, черновики, конверты, счета, очки, ручки всегда были у
него под рукой, не вызывая необходимости обременять себя какой-либо кожаной
сумкой, которую обычно носят серьезные люди.
Еще одна своеобразная черта - преждевременно побелевшие волосы и
светло-голубые глаза, придававшие особую индивидуальность его благодушному
виду. Их ясный цвет всегда привлекал внимание. Особенно женщин, которым
нравилось погружаться в глубины его взгляда.
Однако даже там, куда приглашали с женами или подругами, он всегда
появлялся один и уходил в одиночестве.
Иные красивые незамужние женщины были готовы предложить ему свой вечер
или ночь. Но он отвечал на эти авансы только дружеским вниманием, делая вид,
что ничего не замечает, и проявляя галантность, казавшуюся старомодной в
редакциях, где борьба полов приобретает подчас ожесточенный характер.
Мужчины приходили в ярость и замешательство, видя, как те, кого они раньше
допускали только к рубрикам, посвященным моде или сентиментальным сюжетам,
становятся конкурентками во всех сферах. Даже в области спорта, который они
считали до сих пор своей вотчиной. Их соперницы в юбках или джинсах
требовали пропуска как на театры военных действий, так и в раздевалки
стадионов, утверждая, что обнаженная натура может быть не только женского
рода и что появление одетой женщины среди голых мужчин должно не более
шокировать, чем появление одетого мужчины среди голых женщин. Особенно если
речь идет о кулисах спортивных состязаний, а не о Фоли-Бержер.[1]
Многие из таких эмансипированных особ были бы не прочь уложить в свою
постель этого Франсуа Рошана, сохраняющего неизменно веселую и безнадежно
вызывающую любезность. Она сопровождалась сдержанностью, исключающей ложную
корпоративную фамильярность, бесцеремонный переход на "ты" под тем
предлогом, что мы все, мол, делаем одну и ту же работу. Иные коллеги, не
блиставшие неотразимой привлекательностью, вымещали на нем досаду за свои
неудачи, замечая ядовито:
- Ты уверена, что он не гомик?
Но женщины хорошо чувствовали, что здесь нечто другое. Что тут кроется
тайна, какая-то, возможно, глубокая душевная боль, которую они готовы были
бы исцелить.
И они не ошибались.
Уже около пятнадцати лет Франсуа Рошан страдал от незатянувшейся
сердечной раны, лишившей его, как он полагал навсегда, доверия к кому-либо.
После нескольких лет счастливой жизни и полного, казалось бы,
взаимопонимания он случайно обнаружил, что его подруга долгое время
сохраняла возникшую еще до их встречи связь с женатым мужчиной и к тому же