"Григорий Канович. Продавец снов (повесть)" - читать интересную книгу автора

- Месье Майзельс, твой первый клиент, как раз оттуда. Из Телж, как он
говорит. Уехал шестнадцатилетним юношей. Скоро старику стукнет девяносто...
Из них в Литве не был семьдесят четыре... Извини, кажется, впереди
бензоколонка... Надо бы подзаправиться.
Идельсон осторожно вырулил на площадку, где не было ни души. Пока он искал
заправщика, я пытался обдумать, как же мне все-таки поступить. Проще всего
было бы отказаться от предложения Натана, сослаться на нездоровье,
усталость, стеснительность, неумение говорить правду или врать по заказу, с
бухты-барахты вторгаться в чужую жизнь, но для Идельсона, увы, не все, что
звучало просто, было убедительно. С другой стороны, в его предложении было
что-то заманчивое, притягательное, и искус состоял не в оплате, а совершенно
в ином вознаграждении - в предоставившейся возможности помочь кому-то,
прикоснуться к чему-то новому, дотоле не изведанному.
Я мысленно пытался войти в положение тех, кто шестьдесят или семьдесят лет
был оторван от своих - как их ни называй - истоков, пенатов, начал; тех, для
кого название какого-нибудь затерявшегося в Жемайтии или Дзукии городка по
сей день звучало незамолкшей музыкой детства. Месье Майзельсу или
какой-нибудь мадам Финкельштейн, вероятно, страсть как хотелось еще раз -
может, последний - заглянуть за ширму времени: побывать в тех городках и
местечках, куда им, старикам, уже не попасть. Не попасть не потому, что они
не в силах наскрести на билет, а потому, что не в состоянии подняться по
трапу "Боинга" или "Каравеллы" и спуститься на ту землю, где они появились
на свет. Поэтому-то они были готовы щедро отблагодарить залетного гостя
только за кратковременную, как вспышка магния, иллюзию, за легкое
прикосновение к тому, что хоть и будоражило память, но давно лишилось цвета
и звука, объема и запаха.
Все вдруг прояснилось; Господь Бог смилостивился надо мной и просветил мой
изнуренный догадками разум, и от Натана уже не требовалось никаких
разъяснений. Если я не заартачусь, не буду ломать из себя девственника -
бессребреника и моралиста и соглашусь, то завтра же вечером стану на неделю
продавцом снов и начну торговать ими оптом и в розницу: кормить своих
клиентов смесью актерства и сочинительства, что-то изображать, рассказывать
- словом, во всю мощь своих легких дуть на кучу пепла в надежде на то, что
из нее снова воспламенится костер, когда-то ярко горевший, но безнадежно
потухший.
Заправщик наполнил бак, Натан расплатился, сел за руль, привычно обернулся
назад, глянул на Николь и самому себе скомандовал:
- Поехали, Идельсон!
"Пежо" выкатил на дорогу и, обгоняя другие машины, полетел вперед.
- О чем, дружок, думал? - бодро спросил Натан, и в его бодрости не было ни
деланности, ни натужности. Казалось, на запруженной светом бензоколонке в
него самого влили какое-то горючее, которое весело и непринужденно
растекалось по жилам и ускоряло течение крови.
- О разном.
- Бреши, бреши. Оставшись наедине с хорошенькой женщиной, спящей за спиной,
настоящий мужчина о разном не думает...
- Значит, я не настоящий мужчина.
- Ну, ну!.. А я - грешник... Был женат дважды... Но больше ни-ни... А ты?..
- Я только раз. И тоже ни-ни...
До этого Натан избегал разговоров о своей семье; не спрашивал и о моей. Его