"Дороти Кэннелл. Свистопляска с Харриет" - читать интересную книгу автора

Но его краткие весточки ясно дали мне понять, что папочка предпочитает
шататься по миру без лишних оков, - бродяга, удаляющийся на верблюде вслед
заходящему солнцу. Это позабавило бы только мою мать. Она была такой чудной.
И папа ее обожал. Может, после ее смерти я не поняла его неистового горя?..
Слезы застилали мне глаза, когда я бегом пересекла холл. Так много
потеряно времени! Так много нужно сказать!
Распахнув дверь, я закричала: "Дорогой папочка!" - а затем чуть не
задохнулась от изумления. Предостережение Бена не вполне подготовило меня к
виду бочкообразного создания, которое пыталось выбраться из кресла. Господи,
неужели это действительно самозванец, заявившийся к нам с какой-то недоброй
целью? Мошенник в мятом бежевом пиджаке и синем галстуке-бабочке в белый
горошек. Папа никогда не носил галстуков-бабочек, да и бежевых пиджаков,
если на то пошло. Я помнила, что он питал слабость к курткам в аскетичном
стиле Джавахарлала Неру. Но, приглядевшись, уловила отдаленное сходство с
моим отцом, которого я когда-то знала. Да, это он, но только в новом
воплощении. Волосы поредели, еще больше обнажив и без того выпуклый череп,
некогда пронзительно синие глаза потускнели, а губы потолстели (в нашей
семье мы всегда начинаем полнеть именно с этой части тела), зато голос
остался прежним. Глубокий и звучный. Мама любила повторять, что отец мог бы
прочесть даже прейскурант, а слушатели сгорали бы от желания подсунуть ему
другой.
- Жизель! - Ему наконец удалось подняться, и теперь он глядел на меня
поверх римского носа. - Блудный отец возвращается, дорогое мое дитя. Увы, ты
видишь перед собой жалкие остатки сломленного судьбой человека, но не будем
говорить обо мне. - Он прошелся по персидскому ковру легкой, почти танцующей
походкой, которая часто встречается у тучных людей, но в лице не было и
намека на оптимизм. - Возвращение домой всегда радостное событие, Жизель.
Пусть же так оно и будет! Как приятно видеть, что ты совсем не изменилась.
Мне показалось бестактностью обращать его внимание, что я скинула треть
веса.
- Что случилось? - спросила я, припадая к необъятной груди. -
Закончились денежки, которые ты унаследовал от дедушки? И теперь ты вынужден
искать работу?
- Хуже, гораздо хуже! - Папочка опустился на диван. Мебель отозвалась
жалобным стоном.
- Ты не заболел? - Торопясь сесть напротив, я столкнулась с
сервировочным столиком, на котором выстроилась батарея бутылок.
- Дух добр, плоть же немощна, - продекламировал родитель, выразительно
всплескивая руками, затем прикрыл глаза и откинулся на подушки. - Но ты не
должна жалеть меня, любимая дщерь моя. Я прошу лишь об одном - позволь мне
на краткий миг вернуться в лоно своей семьи. Испытать радость встречи с
твоими детьми. Сколько их у тебя? Пять? Или шесть?
- Папа, с тех пор как я тебе писала в прошлом месяце, у меня больше не
было помета.
- Я не успел получить это письмо.
- Так вот, у меня есть только близнецы, которым уже почти четыре, и
малютка Роза. Ей восемь месяцев. На самом деле это дочь Ванессы, хотя мы с
Беном любим ее, как родную.
- Ванесса?
- Ванесса Фитцджеральд.