"Александр Каневский. Впереди разведка шла " - читать интересную книгу автора

"максим" бил короткими, злыми очередями: видно, патроны были на исходе.
Командир махнул мне рукой.
Подполз к нему, прижимаясь к стенке траншеи, по которой стекали струйки
сухой земли.
- Надо доставить ленты к пулемету, Саша,- командир так посмотрел на
меня, что я сразу ощутил холодокопасности.
Нагрузившись коробками с лентами, выбрался из окопа и ужом пополз к
расчету. Вокруг сразу зацокали пули. Пот заливал глаза, в воздухе стоял
удушливый трупный запах. К горлу подкатила тошнота.
Неимоверно длинным показался этот маленький участок, простреливаемый со
всех сторон. В ушах звенело, перед глазами, словно мошкара, мельтешили
мелкие черные точки.
Сорок метров, тридцать, двадцать... И вот я у цели.
Пулеметчик проворно вставил ленту в "максим" и густой очередью
буквально скосил несколько гитлеровцев с закатанными рукавами.
- Спасибо, братишка,- подмигнул мне моряк в разорванной, прожженной во
многих местах тельняшке и снова прильнул к пулемету.
Возвратившись назад, я подполз к бойцу, у которого повязка набухла от
крови и сбилась на глаза, взял его винтовку и начал стрелять по немцам.
Может, ошибался, но мне казалось, что гитлеровцы спотыкались и падали именно
от моих пуль...
Потом моряки бросились в рукопашную схватку. Многоголосое "ура!" и
"полундра!" загремело вокруг, перекрывая треск пальбы. Все сразу смешалось -
фланелевки, тельняшки, гимнастерки, мышиные мундиры... Ругань, рычанье,
стоны, вопли...
Но силы оказались неравными. Командир отряда собрал оставшихся в живых
бойцов, начал выводить из сжимающегося кольца. Уходили и мы - человек десять
аэроклубовцев.
Перед тем как покинуть город, решил заскочить в дом на улице Кангуна,
где жил. Вместо дома увидел развалины: прямое попадание авиабомбы. Вместе с
нехитрым скарбом пропали все мои документы. Остался лишь комсомольский
билет, который я всегда носил при себе.
...В порту вместе с беженцами спешно грузились на какую-то обшарпанную
посудину. Стоя на палубе, молча глядели на город, озаренный пламенем
пожаров.
- До свидания, Одесса! - произнес кто-то звенящим, твердым голосом.- Мы
еще вернемся... Обязательно.
Прощальный гудок парохода болью отозвался в сердце.
Шли в направлении Очакова, прижимаясь к берегу. И вдруг напротив
Тилигульского лимана саранчой навалились "юнкерсы". Сделав круг, сбросили
бомбы, обстреляли из пулеметов. Вздымались пенные столбы воды, визжали
осколки. Одна бомба угодила в судно. Пароходик начал крениться, вокруг
бушевал горячий пар.
Мы вплавь бросились к берегу.
Собрались вместе, выкрутили одежду и пешком двинулись к Николаеву.
Наше вынужденное путешествие казалось каким-то кошмарным сном. Нещадно
палило солнце. Где-то горела степь. Дым, выедая глаза, стелился над
выгоревшей землей. Даже орлы-могильники куда-то пропали. А мы шли и шли,
облизывая спекшиеся черные губы, еле передвигая затекшие ноги, глотали
желтую, сухую пыль.