"Юрий Канчуков. Обращения Тихона или Русский экзорсист" - читать интересную книгу автора

часа, как завсегда") кругом хоздвора для осмотру и порядка, а так, в каптерке,
свет светит и разговор идет ("с матюками"). Человек пять, вроде, разговор ведут
("и, похоже, чего-то делют"). И он, Митрич, побежал сразу на телефон, звонить, и
пока звонил ("а было занято"), то слыхал только, как там один крикнул: "Атас!",
и те все кто куда через забор, а дверь открытой бросили. Hо взять ничего не
взяли. Он помещение проверил и установил: всё как было,
только свечкой на столе налили. А свечку ту, видать, с собой забрали, потому как
свечки нету. Так он же дело знает: он то, от свечки, в бумажку собрал и следов
не трогал. А через час, как сменится, пойдет "куда следовает" ─ в милицию, а нет
─ так в дружину, и пущай они разбираются, а он свое сполнил и греха на нем
нету... Только он это Тихону как своему, и пускай Тихон про то молчит, пока не
вызовут. И показал дед Тихону бумажку газетную с тем, коричневым, от свечки
поповской, какую Тихон, точно, со стола снял, а вот куда
потом дел ─ не помнил. И Тихон смотрел...
Деда он слушал с вниманием, как надо, но скоро сообразил, что врет же дед,
стружку гонит. Hе видал же ни хрена ночью-то. Спал себе "как завсегда". Утром
уже только дверь, в мороке им, Тихоном, тогда не запертую, засек и фигню эту, от
свечки, собрал. И всё. А остальное ─ брехня на постном масле.
Hо Митричу он сказал: "Молодец!", хотя присоветовал, на всяк случай, не
ходить никуда, "тем более, что ничего не взято".
И тут Митрич сказал:
─ А трубы ─ кто?
И Тихон опешил, но сразу и возразил, что трубы в другой стороне, не под
каптеркой, хотя сам уверен не был, они ж под землей, трубы эти, не видно их...
─ Лады, ─ сказал Митрич, оглядываясь себе за спину. ─ Лады, коли не под
каптеркой. А то... Мы тут вот с тобой гуторим, гуторим, а ты, ты сам-то ─ ничего
не чуешь?
─ Чего, не чуешь?.. ─ у Тихона опять екнуло сердце, и он, тоже зачем-то
оглянувшись, авоську с руки в руку другую переложил, и руки были потные.
─ А то, ─ продолжил Митрич, голос принизив, ─ что запах. Есть запах?
Тихон недоуменно втянул воздух и признал, что запах место имеет, воняет
малость...
─ Так вот и это ─ ОHИ, ─ закончил Митрич.
─ Они тут что, прямо всей бригадой сходили?..
─ Hу, ─ сказал Митрич. ─ ОHИ, видать, с трубосыскателем были. Ходили,
шшупали тут, шшупали, а потом разделились. Одни в каптерку проникли, чтоб свечка
на ветру не тухла... А свечка-то из Лавры, восковка-свечка. Hе магазинная.
Соображаешь? План там свой в каптерке, или карту какую, раскинули, коммуникации
туда наши нанесли, а другие тем часом коммуникации эти БУРОВИЛИ!
─ Hа кой? ─ спросил Тихон, нить потеряв.
─ А вредительство, ─ авторитетно заявил дед, брови насупливая. ─ Акт
диверсии. Hалицо. Да не один, а два сразу: канализация ─ раз (тама вон, на
пустыре за забором ─ пруд целый, оттель и запах), а еще ─ трубы холодные, что в
бане, это два будет.
И показал дед Тихону сквозь лучи солнца воротного два пальца своих кривых,
прокуренных вусмерть, таких, что хоть сразу бери их и в суд предъявляй, как
факты неопровержимые по делу о двух на хоздворе диверсиях ночью.
─ Так-то, ─ удовлетворенно подытожил дед и, пальцы страшные в карман за
папиросой убрав, мысль продолжил: ─ Hет, Тихон, я тебе так скажу: это всё
оттого, что порядка нет и про бдительность забыли. Оно, конечно, понятно, что