"Юрий Канчуков. Обращения Тихона или Русский экзорсист" - читать интересную книгу автора

Смеялись все, кроме Тихона. Он, вообще на юмор медленный, только хмыкнул и
головой повел, фольгу от сырка к себе придвигая, чтоб сгрузить в нее пепел из
ладошки.
Штапика за это и любили, за байки такие. И раздолбай, в голове ─ ветер без
паруса. И работник ─ что ни дай, всё запорет... (Лет десять тому, как он только
из ремеслухи на хоздвор пришел, дали ему, чтоб в ногах не путался, раму оконную
новую, для столярки, остеклить. Стекло выдали, штапик, гвозди. Заняли парня... А
он уже минут через пять является: "Готово". Пошли проверить. И что? Штапик-то он
к раме еще кое-как прибухал, хоть и поколол местами, да вот стекло вставить
запамятовал: рядом с рамой и стоит, где поставили. С тех пор и пошло: Штапик да
Штапик.) А вот выдаст такое ─ и всё, порядок. И Венька-бригадир, повторяющий
сейчас, глаза утирая: "Hу, Штапик, ну, помело!.." ─ наряды выведет, чтоб других
не хуже. И мужики, бывает, стакан задаром нальют. И даже мастер новый непьющий,
взявшийся сразу было за Штапика, скоро понял: к бригаде плотников, в общем
толковой, есть две нагрузки. Первая ─ Тихон, мужик-кремень, когда-то, наверное,
и работник путный, но к моменту его, мастера, прихода сюда уже для дела, видно,
пьянкой конченый; а вторая ─ Штапик, бестолочь, ни для дела общего
коммунального, ни для какого другого, кроме трепни, так и начатый: сквозняк,
одним словом, не ухватишь... И поняв это, мастер Штапика бросил и взялся
уже за Тихона, хотя тоже пока безуспешно.
И лишь один Тихон из всего хоздвора к Штапику относился серьезно, как ко
всему вообще, пока трезвый. Hе то, чтоб любил или уважал, но... ценил, что ли.
Давно уже они тут вместе, на хоздворе этом, Тихон теперь без Штапика вроде как
нецелый получался.
─ Да-а-а... А то был у меня еще случай, но уже с медведицей...
Штапик, в раж входя, что с ним бывало нечасто, решил продолжить, закрепляя
достигнутый успех. Тем паче, что слушателей был полон "зал": на хохот еще
подошли с улицы. И Штапик начал вторую историю...
Давно уже подошедший в столярку рубль смеялся тоже вместе со всеми, хотя и
не умел так, как мужики, с эхом. К тому же был он озабочен дверью своей, которую
не сразу, но высмотрел всё же под локтем хмурого плотника, коварно, но плохо
укрывшегося от него за выступом стены справа от входа. Дверь эту, свою почти,
рубль предположительно оценил как незаконченную, потому и номер разговорного
жанра, исполненный знакомым уже ему долговязым парнем с шустрыми
глазами, он почти не слышал, и смеялся теперь больше для приличия, обреченно
хороня в душе своей тесной вторую уже за сегодняшний день половину отгула. Отгул
этот "картофельный" был обретен им в сложных погодных условиях совхозной "битвы
за урожай", отчего было его еще жальче...
И вот, воспользовавшись паузой после смеха, с такой тихой панихидой внутри
рубль и протиснулся к Тихону, пребывавшему сейчас в состоянии ровном и
безмятежном. Сидел Тихон, щеку подперев, и глядел в окно на мусор небесный.
Мусор гнало ветром, и у обмякшего плотника теплилось внутри хорошее чувство, что
мусор весь этот вот-вот кончится, скроется куда-нибудь с глаз долой, за границу
какую-нибудь, где нам и рядом не бывать, а тут после всего этого останется
небушко синее, от стекла оконного глянцевое, и ─ солнышко наше персональное,
новехонькое, с иголочки, и даже хрен с ним, что до аванса ему, Тихону, жить еще
целых две недели без гроша в "заначке", право, хрен с ним...
О рубле утрешнем Тихон под Штапову "музыку" забыл напрочь, дверь под локтем
своим понимая сейчас чуть не как казенную, какую можно делать и делать, не к
спеху. Оттого рубль был встречен от Тихона взглядом сперва недоуменным, как бы