"Артем Каменистый. Цветы для настоящих мужчин" - читать интересную книгу автора

смутило - с географией никто из присутствующих не дружил. Когда в кружках
перестало ощущаться пиво, Лысый торжественно констатировал, что высочайшая
гора мира покорена, но оставаться на холодном пике нельзя - пора начинать
спуск. Теперь в кружки доливалось пиво - с каждым шагом содержание водки
становилось меньше и меньше.
Момент возвращения в "базовый лагерь альпинистов" Тоха помнил очень
смутно. Он уже слабо понимал, что пьет и вроде бы закусывал сгущенкой,
потому что больше ничего не было - они ухитрились сожрать абсолютно все.
Потом он блевал с крыльца домика, а Олег поддерживал его за плечо. Потом он
вроде бы поддерживал Олега. И блевали они, похоже, неоднократно. Смутно
помнилось, что Олег все время порывался идти куда-то за какой-то грандиозной
по убойной силе травой, но его все время что-то отвлекало от этой важной
задачи. Откуда появился коньяк и сколько его было, Тоха не знал, но
совершенно четко помнил, что коньяк был. Потом...
Потом пришла амнезия.
Пробуждения бывают разными - хорошими и плохими. Сегодняшнее
пробуждение было, наверное, самым неприятным в жизни Тохи. Он даже не сразу
понял, что проснулся - это походило на ночной кошмар. Не может человеку
наяву быть так плохо - никто ведь не выживет при подобном. Голова... В
голове... Нет, лучше даже не пытаться описать процессы, проходящие в
голове - среди цензурных слов нет ни одного, достойного подобного описания,
а нецензурные слишком скромны для полноты раскрытия картины. В голове было
очень плохо. Очень.
Вчера, вроде бы, пили не помои, но гадостный привкус во рту
неопровержимо доказывал, что Тоха в этом заблуждался - именно помои. А еще,
пока он спал, домашние животные использовали его ротовую полость в качестве
туалета. При попытке открыть глаза правый заклинило - штора не поднималась.
Веко оказалось заклеено какой-то подозрительной субстанцией. Отломив от нее
кусочек, Тоха провел визуальный анализ, но так и не определил, с чем
столкнулся - походило на подсохшую блевотину, но очень хотелось верить, что
это всего лишь остатки пиццы, неисповедимыми путями попавшие ему на лицо.
С трудом подняв организм с холодного линолеума, Тоха, пошатываясь,
направился к столу, в надежде найти там если не спасительный рассол, то хотя
бы остатки томатного сока. Тщетно - банка из-под огурчиков была пуста и,
похоже, неоднократно вылизана, а пачку, в которой вчера пребывало два литра
сока, кто-то разрезал, чтобы добраться до последних капель, извлечению
которых мешали особенности конструкции горловины.
Минералки тоже не было. Это уже серьезно - попахивало неминуемой
смертью от обезвоживания. Глаза с трудом сфокусировались на кое-чем
интересном - пластиковая бутылка с желтым содержимым. Сладкий напиток? Да
какая разница - Тоха готов был даже мочу туберкулезника выпить, лишь бы не
сильно теплую.
В бутылке оказалось растительное масло. Об этом Тоха догадался лишь
после того, как сделал исполинский глоток. С утробным хрипом успел выскочить
на улицу, перегнулся через перила, изверг из себя поток чего-то мерзкого,
сдобренного проклятым маслом.
Из-за угла показался Паша - почти двухметрового роста белокурый
синеглазый перекачанный тип с лицом атлета-херувима и душой рваного
контрацептива. Он по утрам занимался бегом и от этой собачьей привычки не
отказался даже на отдыхе. Из одежды на гиганте были лишь ядовито-желтые