"Кунио Каминаси. Допрос безутешной вдовы " - читать интересную книгу автора

приказал таксисту гнать в Главное управление полиции Хоккайдо.


Глава 7

Всю короткую в плане километража, но с точки зрения хронометража -
бесконечную дорогу до управления я вяло клял себя за свою вечно отравляющую
мое существование несдержанность. Я от нее вечно страдаю, как бы ни
старалась покойная мать воспитывать меня с малолетства скромницей и тихоней.
Держать язык за зубами, а самого себя - в руках для меня все равно что
какому-нибудь российскому политикану-краснобаю Жириновскому молчать в
течение недели, то есть умозрительно это вполне возможно, но на практике
неосуществимо. Правда, в данном конкретном случае у меня было пускай и
слабое, но объективное извинение: не раскрой я в номере у Катаямы рот, все
равно о тревожных для нее банковских делах она узнала бы, ведь звонок Нисио
на мой сотовый всего-навсего дублировал звонок ниигатских парней на
мобильник Мураками, и уж она бы точно не упустила случая продемонстрировать
мне, как они там у себя, в Ниигате, оперативно работают. Но в любом случае я
в течение резиновых десяти минут поездки, несмотря на ощутимое сопротивление
со стороны объективно мыслящей части моего сознания, противобородавочным
аммиаком рационализма выжигал дурацкую привычку раскрывать рот, когда того
интересы дела вовсе не требуют.
Понятное дело, выяснить, куда эта прыткая красотка с упругими формами
перевела свои "девять цифр", - вопрос чисто технический: сейчас начальство
доложит, если с подачи Мураками еще не доложило, обо всем наверх, и
прокурорский ордер на получение конфиденциальной информации об операции
одного из клиентов банка "Мичиноку" будет, разумеется, получен. Но этой
катавасии и беготни можно было бы спокойно избежать, если бы я не дал ни
себе, ни прыткой Аюми коммуникативной воли и не позволил бы нам с ней
запросто, когда нас никто об этом не просил, сдать русской важный блок
информации, которой она до поры до времени владеть была не должна. У меня
всегда так: если я узнаю что-нибудь такое, что может представлять интерес не
только для меня, то я тут же должен этим поделиться с другими. Ганин
считает, что ничего плохого в этом нет, напротив, он как раз восхваляет эту
мою гипертрофированную страсть к информаторству и доносительству, напоминая
всякий раз о том, что у нас, в Японии, именно благодаря излишне
разговорчивым гражданам раскрываемость преступлений находится на все еще
приличном уровне. По глубокомысленному умозаключению сэнсэя, кто, как не
офицер полиции, должен показывать своим рядовым согражданам достойный
подражания пример словесно-информационного недержания. И он был бы, конечно,
прав, если бы не такие огрехи, как полчаса назад в "Гранд-отеле".
В отделе я никого не застал: Нисио с Мураками, видимо, отправились за
вожделенными ордерами. На столе меня ожидали первые оперативные данные,
которые по долгу службы и штатному расписанию готовит для меня лейтенант
Такаги, отвечающий за комплексную координационно-бумажную работу и
обобщающий четыре раза в день в единые документы те разношерстные сведения,
что поступают к одному из нас по какому-либо делу от оперативников,
экспертов, информаторов и из прочих несчетных источников. Примечательно, что
вижу я молодого, но толкового Такаги редко - не чаще одного раза в два дня.
Наши фазы появления на рабочих местах никак не совпадают: то он бегает по