"Рожденная чародейкой" - читать интересную книгу автора (Фарланд Дэвид)

ГЛАВА 13 ПЕРВЫЙ УРОК ЧАРОДЕЙСТВА

Холодный ветер бил в лицо, и Аверан крепко держалась за луку седла. Сильные кони неслись галопом на юг по зеленым, как изумруд, холмам, под голубым небом, расписанным под мрамор высокими перистыми облаками.

Она сидела в седле перед Биннесманом, спину ей грел его теплый плащ, спереди обхватывала его сильная надежная рука. Он не решился позволить ей скакать одной на быстрой лошади.

Девочку это насмешило, поскольку еще в пятилетнем возрасте ей случилось однажды лететь на грааке в страшную грозу, когда ее слепили молнии и ветер пытался сорвать с седла. Граак с таким трудом преодолевал встречные потоки, что даже крылья у него выгибались. Понять ее тогдашние ощущения мог бы только такой же наездник, и немногие отважные рыцари выдержали бы подобное испытание с честью.

Но ехать с чародеем она была рада. В столь большом обществе ей еще ни разу не доводилось путешествовать, и дорога в окружении людей казалась почти безопасной. Впереди скакали стражники авангарда, позади – суровые Властители Рун, вооруженные копьями, а в арьергарде – свирепые великаны.

Особенно радовало Аверан присутствие Весны, ибо именно она первая нашла зеленую женщину. И отчасти еще чувствовала за нее ответственность, какой бы там вильде Весна ни оказалась. А еще девочке нравилось, что с ними едет Иом. Будучи наездницей, Аверан не часто попадала в женское общество.

Копыта королевского коня мерно стучали по дороге, его доспехи и доспехи Габорна звенели в такт.

Аверан подумала, что проехаться на такой сильной лошади, должно быть, почти то же самое, что снова полететь на грааке.

Биннесман долго молчал, рука, обнимавшая ее, слегка расслабилась. Устал, наверное.

– Боринсон вправду выздоровеет? – спросила Аверан.

– Надеюсь, – отвечал чародей. – Исцелить телесную рану – дело невеликое. Восстановить утраченную часть тела – это уже магия сложная и стоит дорогого. Но чтобы получить истинное исцеление – исцеление сердца, в котором он нуждается, – он сам должен желать выздороветь.

– Это трудно – исцелить такую рану?

– Очень трудно, – сказал Биннесман. – Почти невозможно. Но мы находились в месте Силы, и с нами было вильде. В другое время и в другом месте я бы даже не пытался это сделать.

Он снова умолк.

Всадники ураганом проносились мимо селений, которые девочке приходилось раньше видеть только с высоты. Зуб Гэррина, например, всегда был для нее просто поместьем некоего лорда – кучка домиков и поля странных очертаний с северной стороны Соласких гор. Здесь же, на земле, под ярким солнцем ранней осени, поместье словно ожило. Домики превратились в замечательный, большой постоялый двор, беленый, с зеленым орнаментом по стенам, с ящиками для цветов под каждым окошком. Поля странной формы стали виноградниками и пастбищами в стороне от холмов, с которых стекал голубой ручей, впадавший в пруд, где отражалось небо и плавали черные лебеди. Поместье лорда было таким красивым, что у девочки даже дух захватило.

Затем холмы кончились, всадники миновали селенья под названиями Источник, Тихая долина и Приют – каждое являло собою оазис жизни среди осенних полей, заросших гибискусом. Его желтые цветы с темными серединками, качавшиеся на ветру, очень нравились Аверан.

Лошади делали по тридцать миль в час, скача столь быстро, что великаны за ними не поспевали. Фрот стонали и ворчали, порой взревывали на бегу. И отставали, но догоняли, когда всадники останавливались на отдых.

Во время одной из остановок Аверан принялась обрывать ростки, что пробились на рукавах ее курточки.

Биннесман шутливо шлепнул ее по руке.

– Прекрати. Это же чародейское одеяние, – сказал он. – Оно будет защищать тебя от солнца и огня, от ветра и холода. В лесу и в полях, при свете дня и в темноте оно тебя укроет.

Аверан посмотрела на рукава Биннесмана. Похожие на корешки волоконца его одежды были красноватого оттенка, цвета осенних кленовых листьев. Осталась ли под ними ткань, было не разглядеть. И трудно было представить, как такое одеяние может от чего-то защитить.

– Мастер Бранд говорил, я быстро расту. Что будет, когда платье станет мне мало?

– Оно никогда не станет мало, – отвечал Биннесман. – Одеяние тоже растет и всегда будет тебе впору.

– Надеюсь, у меня оно получше, чем у вас, – сказала Аверан. – Не в обиду сказано, но ваше похоже на мешок. Мне бы хотелось чего-нибудь покраше.

Биннесман засмеялся.

– Я уверен, у тебя оно вырастет на зависть всем Охранителям Земли до единого.

– А когда, – спросила Аверан, – вы собираетесь учить меня чарам и как сделать посох?

– Что ж, можно начать и сейчас, – сказал он. – Вот это защитит тебя от Огня. – Биннесман начертил руну на ее руке. И сразу же солнце, которое так слепило ее последнее время, как будто потускнело. Лучи его перестали жечь. – А это – от Воздуха.

Он начертил другую руну. Аверан за эти дни как-то уже привыкла к резкому ветру, напоминавшему о близости зимы. И вдруг он затих. Девочка повторила за чародеем начертание рун.

– Они помогают лишь на время, – сказал Биннесман. – Потом я научу тебя другим рунам и заклинаниям.

Они снова тронулись в путь и вскоре приблизились к мертвым землям, окружавшим Каррис. На горизонте появилась темная страшная граница, и девочке интуитивно захотелось остаться по эту ее сторону. Из почвы там было вытянуто нечто жизненно важное. Даже камни на склонах гор впереди казались изуродованными костями Земли, совсем как обнажившиеся в результате разложения плоти костяшки пальцев прокаженного.

Аверан надеялась никогда в жизни больше не попасть в Каррис, даже в страшном сне, но сейчас ей надо было ехать туда.

Биннесман окликнул Габорна:

– Ваше величество, можно ли остановиться ненадолго?

Габорн не спросил, для чего. Он и сам видел страшную границу и знал, что лошади нуждаются в корме.

– Привал! – крикнул он.

Лошади, встав, тут же принялись щипать траву, а великаны со стонами попадали на землю.

Биннесман отъехал в сторону, к холму в полумиле от дороги. Вильде поскакала следом. У подножия холма чародей спешился, пустил коня к ручью напиться и попастись.

– Можете побыть тут, коли хотите, – сказал он Аверан и вильде.

Затем поднялся на холм и встал под большим дубом. Наклонился в сторону опустошенных земель, обеими руками поднял над головой посох. Аверан услышала, как он запел, но слова относил ветер.

Долгое время казалось, что ничего не происходит. Затем она увидела легкий зеленый дымок, который вытекал из посоха чародея и улетал по ветру – не то семена, не то пыльца.

Зеленая женщина вошла в ручей. Встала в воде на колени, вытащила рака и с любопытством уставилась на него. Кто-то успел ее одеть, и теперь зеленая женщина ходила в коричневой тунике, в зеленых штанах и почти новых кожаных башмаках. Но поверх всего этого по-прежнему носила черный медвежий плащ Роланда. В одежде она больше походила на человека.

Но Аверан знала, что это иллюзия. Зеленая женщина была вильде. Биннесман ее сделал, как делает куколку резчик по дереву. Смастерил из камней, коры и крови Земли. Вдохнул в нее какое-то подобие жизни, чтобы она стала его воином.

– Что это делает Биннесман? – спросила девочка у Весны.

Весна посмотрела на нее, проследила взгляд, увидела чародея под деревом и прищурилась.

– Не… знаю.

Аверан все смотрела на вильде. Та училась быстро. Несколько дней назад она только повторяла за другими отдельные слова. А сейчас уже могла отвечать на простые вопросы.

– Весна, – сказала Аверан, – ты хоть чего-нибудь боишься?

– Боишься? – переспросила вильде, склонив голову набок. Бросила рака обратно в воду и уставилась на Аверан.

– Бояться, – сказала Аверан. – Это такое чувство. Сердце у человека, когда он боится, начинает стучать, сам он дрожит. Чувство, которое тебя охватывает, когда ты понимаешь, что сейчас случится что-то плохое.

– Нет, – сказала Весна. – Не боюсь.

– Не боишься, даже когда сражаешься с опустошителями?

Весна покачала головой, и выражение лица ее говорило, что она даже не понимает, о чем речь.

«Возможно, у нее нет чувств», – подумала Аверан. Ведь она никогда не видела, чтобы Весна плакала или смеялась.

– Ты чувствуешь что-нибудь? – спросила девочка. – Когда спишь, тебе снятся сны?

– Сны?

– Ты что-нибудь видишь, когда закроешь глаза? Зеленая женщина закрыла глаза.

– Нет. Не вижу.

Аверан сдалась. Ей хотелось подружиться с вильде, но та пока едва умела говорить.

И девочка стала учить ее еще нескольким словам.

Биннесман закончил свое дело, снова наклонился в сторону мертвых земель, после чего спустился с холма.

Ничего не изменилось. Земли на юге как были опустошены, так и остались.

Зато Биннесман выглядел так, что его было не узнать. Со лба его стекал пот, чародей весь дрожал от изнеможения. Он припал к воде на берегу ручья и целую минуту пил, не в силах утолить жажду. Дрожал он так сильно, что девочка забеспокоилась, сумеет ли он подняться на ноги без посторонней помощи.

– Что вы делали там? – спросила она.

– Земля жестоко проклята, – сказал Биннесман, – поражена бедой и болезнью, гниением и отчаянием. Она нуждается в благословении.

– И у вас ничего не вышло?

– Не вышло? Не совсем так! – сказал Биннесман. – Просто некоторая магия действует медленно. Последствия моего заклинания проявятся лет через сто, а то и больше.

Он погладил девочку по голове.

– Биннесман, – спросила Аверан, – ваша вильде видит сны?

Чародей нахмурился.

– Сны? Думаю, что нет. Возможно, ей снится, как она ест или охотится. Но не более того.

– О-о-о, – разочарованно протянула Аверан.

– Не думай о ней, как о человеке.

– Я надеялась, что мы сможем подружиться.

– Это… может быть опасно.

– Вы думаете, она может меня обидеть?

– Нет, – сказал чародей. – Нарочно – нет. Но вильде не человек. Она станет тебя защищать, но она не имеет эмоций… о, посмотри-ка, до чего ты меня довела. Заставила говорить о «нем», как о «ней». Оно может принять при сотворении любую форму. Выглядеть, как ходячее дерево, например, или как змея. Но я вызвал его для защиты человечества, и только поэтому, как я думаю, мое вильде приобрело человеческое обличье.

– Так она ничего не чувствует? – спросила Аверан.

– Боль, голод, – сказал Биннесман. – Может быть, еще какие-то простые чувства. Но это существо никогда не станет тебе другом. Оно словно лосось, который поднимается по реке. Исполнит свое предназначение – если нам повезет, – а потом исчезнет. Ты должна привыкнуть к этой мысли. За чашечкой чая тебе с ним никогда не посидеть."

– Ох, – сказала Аверан. Она не стала говорить чародею, что Весна, на ее взгляд, обделенное существо и что это несправедливо.

Снова сев на лошадей, они присоединились к свите Габорна и вскоре поехали дальше.

– Больше никаких чар на сегодня, – сказал Биннесман. – Вместо этого я буду говорить. Путь к чародейству, – начал он наставительно, – это путь к Силе. Но путь нелегкий. Ты действительно хочешь по нему идти?

Аверан спросила:

– Откуда мне знать?

– Честный ответ, – сказал Биннесман. – Я хочу слишком многого от несмышленого ребенка. – Он призадумался. И девочка поняла, что прежде он никогда не размышлял о том, как учить кого-то своему ремеслу. – Давай скажем иначе: твой путь, как я думаю, будет тяжелым и полным опасностей. Отправишься ли ты в дорогу?

– Это вы о Подземном Мире? – спросила Аверан. – Хотите, чтобы я пошла туда с вами и с Габорном?

Самой ей совсем не хотелось идти в это самое страшное из всех страшных мест.

– Возможно, – ответил Биннесман. – Моему вильде нужна пища, и пища эта именно там и находится.

– Знаю, – сказала Аверан. – Я и сама чувствую жажду. Прошлой ночью я была сыта, но уже снова хочу крови. Понимаете… что бы я ни ела, оно меня не насыщает. То есть я могу есть мясо, зелень, но не наедаюсь. Как будто ем воздух. И если так будет продолжаться, я не знаю, чем это кончится.

Весна ехала рядом на сером жеребце, сидя в седле так, словно в нем и родилась. Услышав, что Аверан говорит о еде, она сказала:

– Кровь – да.

Биннесман слушал задумчиво. Девочке это в нем нравилось.

– Очень странно, что в число твоих сил входит еще и желание есть опустошителей. Но знаешь, ты можешь с ним бороться. Ты не обязана их есть. Земля не заставит тебя служить ей. Будешь сопротивляться этому желанию – и оно исчезнет. Правда, с ним исчезнет и сила, которую ты получаешь, уступая ему.

– Как у Габорна?

– Как у Габорна.

– И желание это меня больше не будет мучить? – спросила Аверан.

Биннесман покачал головой. Его борода защекотала ей шею.

– Я… не могу сказать. Оно ослабеет, но порой все же будет возвращаться. Думаю, оно останется с тобой, пока ты жива. Ты всегда будешь хотеть крови опустошителя и будешь пытаться представить, что это такое – обрести силу. И, возможно, будешь жалеть о том, что потеряла. Но путь в жизни бывает только один. Когда мы его выбрали, остальных для нас уже не существует.

– Бранд часто говорил, что жизнь – это путешествие, а не место назначения, – сказала Аверан. – И что путешествовать надо с радостью.

– Хм, – сказал Биннесман, – с этим согласились бы многие мудрецы, но я бы не стал утверждать категорически, что она или путешествие, или место назначения. Жизнь может быть и тем, и другим.

– Так что же мне надо делать, чтобы стать чародейкой? – спросила Аверан.

– В действительности это простое дело, – ответил Биннесман, – хотя мы вечно представляем его более трудным, чем оно есть: мы получаем силу через служение. Я служу Земле, и в ответ она служит мне.

– Как будто и впрямь легко, – сказала Аверан.

– Легко? – переспросил Биннесман. – Для большинства это вовсе невозможно, а для тех, кто вообще умеет это – чрезвычайно трудно. Вот почему на свете так мало чародеев. Но для тебя оно и вправду может оказаться легким. Потому-то на ладонях твоих и появились зеленые листья, и корешки проросли в одежде, и силы ты получила, которыми другим никогда не овладеть.

– Но что я сделала для Земли? – спросила Аверан.

– Понятия не имею, – сказал Биннесман. – Ты заботилась о грааках. Может, это было служением? А еще ты бросилась на помощь моему вильде, когда оно падало с неба.

Но ни то ни другое не показалось Аверан заслуживающим награды.

– Позволь спросить, случалось ли тебе видеть что-то дурное в делах Земли и пыталась ли ты это исправить? Аверан кивнула.

– Как это произошло в первый раз? – спросил Биннесман.

– Я была еще маленькой…

– Сколько лет тебе было?

– Не помню… два, три года?

– Продолжай.

– Мама взяла меня на реку, чтобы я помогла ей стирать, и там я увидела куст. Не знаю, как это растение называется. Больше я нигде его не встречала. И на этом кусте было полно гадких, жирных зеленых гусениц, они поедали листья. Я их убила.

– Всех?

– Всех, каких нашла. Почти всех успела убить в первый день, пока мама не отвела меня домой. А назавтра вернулась и убила оставшихся.

– И как поживал с тех пор твой куст?

– Спасибо, замечательно, – сказала Аверан. – Вырос большой, и когда на нем созрели красные ягоды, я их посадила. Теперь вокруг Башни Хаберд растет не один такой куст.

– Я думаю, что тем самым, – сказал Биннесман, – ты хорошо послужила Земле. А теперь расскажи про опустошителей. Что ты видишь, когда смотришь на них?

– Тоже вижу… что-то дурное, – сказала Аверан. – Когда они спустились с гор к Башне Хаберд, когда земля задрожала под их ногами и тучи гри заслонили солнце… это было дурно. Не должно быть такого.

– Тебе хотелось их убить? – спросил Биннесман.

– Я понимала, что они убьют Бранда и всех, кого я только знаю. Но их убивать я не хотела. Я хотела только, чтобы они убрались обратно, туда, откуда пришли.

– Я думаю, – сказал Биннесман, – что твоим уделом может стать именно это – помочь отправить их обратно. Возможно, это уже твоя судьба и от нее не уйти.

Аверан вздрогнула.

– Но я всего лишь маленькая девочка.

– Имеющая неестественное пристрастие к мозгу опустошителей, – возразил Биннесман, – и могущая стать Охранительницей Земли.

– А что это значит – быть Охранительницей Земли?

– Ты станешь ее защитницей. Твоим занятием будет поддержание жизни, защита и помощь всему маленькому и беспомощному на Земле.

– Такому, как мыши и ростки? – спросила Аверан.

– И люди, – отвечал Биннесман.

– Вот уж не думала, что люди маленькие и беспомощные, – сказала Аверан.

– Детям они, конечно, такими не кажутся, – кивнул Биннесман. – Но ты видела опустошителей и можешь теперь понять. Было время, много веков назад, когда люди жили общинами и постоянно бегали от опустошителей. Жили в лесах, пугливые, как олени, вечно прятались и дрожали от страха. Мы и сейчас испытываем ужас перед ними, и нам по-прежнему легче убегать, чем сражаться.

Но в свое время люди нашли в земле руду и научились делать оружие, строить крепости и объединять свои силы для войны. Кровяной металл и дары сделали нас равными любому хищнику, подняли нас до положения Лордов Верхнего Мира.

Поэтому, когда ты смотришь на Властителя Рун, тебе кажется, что никого нет на свете столь же могущественного, столь же непобедимого, как человек. Но это весьма далеко от правды.

Аверан, задумавшись, некоторое время молчала.

– Когда вы узнали, что человечеству грозит опасность? Биннесман погладил бороду.

– О том, что темные времена будут длиться не один век, я узнал только сейчас. Многие тысячи лет человечество не нуждалось в защитниках, не нуждалось в помощи Охранителей Земли.

Но впервые я понял, что близятся темные времена, когда услышал, что Земля шепчет мое имя, когда вдруг ощутил потребность защищать и взращивать человечество. Однако насколько темны будут эти времена, я сообразил, только увидев руины Карриса.

– Значит, это так бывает? – спросила Аверан. – Вы слышите зов Земли? И понимаете, что надо делать?

– Это не тот зов, который может услышать ухо человека, – сказал Биннесман. – Внезапное содрогание, знание, вдруг являющееся тебе из глубин души. Ты вдруг просто понимаешь все – и для чего ты живешь, и чем ты связан с Землей, и что ты должен делать.

Чародей не мог скрыть охвативших его чувств. Должно быть, то мгновение, когда он впервые осознал свое предназначение, ощутил свою связь с Землей, было воистину необыкновенным. Даже голос у него задрожал…

И Аверан преисполнилась страстным желанием тоже пережить такое.

– Мне кажется, твое призвание – это защита животных. Ты любишь их больше, чем растения или камни. Тебе, конечно, приходилось слышать об Альвине Лягушатнике?

Аверан засмеялась. В детстве она очень любила сказки о похождениях Альвина Лягушатника.

– Так он на самом деле существовал, – сказал Биннесман. – И на самом деле жил в болотах Кэллонби. И когда болота высохли, он собрал сколько мог лягушачьей икры и пристроил ее по колодцам Брэчстона, отчего, конечно, горожане просто взбесились. Только представь – хочешь напиться, а тебе надо прежде выловить из кружки штук сто головастиков!

Аверан хихикнула, хотя немножко испугалась. А вдруг и ее Земля призовет заботиться о противных лягушках, или о ком похуже?

– Он и вправду прыгал, как лягушка, и ловил языком мух?

– А ты как думаешь? – спросил Биннесман.

– Думаю, это выдумки.

– И ты права, – сказал Биннесман.

– Вы действительно, – взволнованно спросила девочка, – все знаете? Вот так проснулись однажды и уже знали, кого должны спасать?

– Не все так просто, – ответил Биннесман. – Все на свете связано между собой. Иногда, чтобы спасти одно, приходится позволить погибнуть чему-то другому. Например… людям, – он многозначительно глянул на Габорна. – Габорну дарована была способность избирать людей, чтобы спасти семена человечества в грядущие темные времена. Но спасать всех людей ему никто не приказывал. Он должен был пытаться спасти только лучших.

Точно так же может настать час, когда и тебе придется выбирать – что спасти, а чему дать погибнуть.

– Надеюсь, мне позволят заботиться о грааках, – с тоскою вымолвила Аверан. – Или об оленях.

– О, грааки, между прочим, – сказал Биннесман шутливо, – по моему мнению, весьма неприятные звери. И я очень рад, что, если понадобится, спасать их будешь ты, а не я.

– Наверно, если б нам было позволено выбирать, каких именно зверей спасать, – сказала Аверан, – все спасали бы крольчат.

Биннесман глубокомысленно кивнул.

– И котят.

Старый чародей крепче прижал ее к себе своей большой рукою, и на некоторое время оба умолкли. Они въезжали в мертвые земли.

Девочка подумала о Роланде, чей прах покоился теперь в Каррисе, и о том, встретит ли она там барона Полла.