"Властители рун" - читать интересную книгу автора (Фарланд Дэвид)

10. Лик чистого зла

Когда Радж Ахтен и его стража подъехали к воротам, Иом стояла на вершине южной угловой Башни Посвященных. Над полями сгущалась тьма, и пламяплеты двинулись к городу, шагая по сухой траве. За ними тянулись огненные Следы, но, к великому удивлению принцессы, пламя не распространялось вокруг. Сверху каждый из пламяплетов походил на комету с ярким хвостом длиною в сто ярдов.

За пламяплетами, подпрыгивая на выбоинах грязной дороги, ведущей из города в Даннвуд, ехала тяжелая подвода, полная людей в бесформенных балахонах.

Легендарные Неодолимые Радж Ахтена тоже выступили к городу, выстроившись в двенадцать рядов, по сто всадников в каждом.

Прочее воинство осталось на месте. Косматые фраут держались у кромки леса и по берегам рек, тогда как нелюди, чьи обнаженные тела были чернее ночи, окружили замок, усеяв луга темными точками, Ускользнуть от них не имелось никакой возможности.

К чести воинов, несших караул у деревянных ворот Башни Посвященных, они не сразу впустили Радж Ахтена. Пока Волчий Лорд ехал по улицам, самая охраняемая башня цитадели оставалась наглухо запертой. Воины ждали приказа своего короля. Сильварреста спустился по лестнице рука об руку с Иом. Короля и принцессу сопровождали их Хроно и Шемуаз.

— Вот и хорошо, — подумала Иом. — Пусть-ка Волчий Лорд хоть чуток постоит перед запертыми воротами, дожидаясь истинного властителя замка Сильварреста. Это казалось ей пусть и маленьким, но воздаянием за то, что уже случилось и, как она знала, должно будет случиться. На лице отца принцесса не замечала признаков страха, но слишком уж крепко сжимал король ее руку.

Спустя мгновение король и принцесса подошли к воротам. Здесь стояли на страже лучшие рыцари королевства, ибо Башня Посвященных представляла собой святая святых, средоточие мощи Сильварреста. Ведь гибель любого из Посвященных означала ослабление могущества короля.

Двое стражников у ворот поверх кольчуг были облачены в щеголеватые, черные с серебром туники.

По приближении короля рыцари выхватили мечи, направив их острием к земле. За воротами, сквозь подъемные решетки, можно было видеть Радж Ахтена.

— Мой лорд? — Обратился к королю капитан Олт. По приказу короля преданный воин готов был сражаться до последней капли крови. Или же убить и государя, и его дочь. Спасти их от мучений, мысль о которых повергала Иом в ужас.

— Уберите оружие, — сказал Сильварреста, но голос его дрогнул от неуверенности.

— Будут ли у вас какие-нибудь приказы? — спросил Олт.

Сердце Иом сжалось. Неужто отец велит убить их обоих, чтобы они не попали в руки врага.

Среди лордов Рофехавана уже долгое время велись споры относительно того, как следует поступать в подобных обстоятельствах. Победители нередко вынуждали побежденных отдавать им свои дары, отчего становились еще сильнее. А Радж Ахтен и без того уже был могуч сверх меры. Некоторые считали, что достойнее будет убить себя, нежели подчиниться захватчику.

По мнению других, остаться в живых означало сохранить надежду когда-нибудь послужить людям. Отец Иом колебался. Потеряв два дара ума, он сделался очень осторожным в суждениях, ибо постоянно боялся совершить ошибку.

Король Сильварреста с нежностью посмотрел на дочь.

— Жизнь так сладка, — прошептал он. — Как ты считаешь?

Девушка кивнула.

— Жизнь… Жизнь, Иом, это нечто странное и прекрасное. Она исполнена чудес, даже в самые мрачные часы. Я всегда верил в это. Если у человека есть выбор, следует выбирать жизнь. Будем жить, в надежде послужить нашим людям.

Иом слушала отца с трепетом. А вдруг он ошибся? Что, если их смерть послужила бы народу гораздо лучше.

— Открой ворота, — шепнул Сильварреста Олту. — И пусть принесут светильники. Нам потребуется свет.

Могучий капитан угрюмо склонил голову. По его глазам Иом поняла: рыцарю легче было умереть, чем видеть как его государь теряет свое королевство. Он не одобрял решение короля, однако молча отсалютовал мечом, коснувшись острием навершия своего шлема.

— Ты вовеки останешься моим лордом, — говорил этот жест.

Сильварреста благодарно кивнул. Гвардейцы сняли засовы и распахнули открывавшиеся наружу ворота.

Радж Ахтен восседал на сером жеребце с белыми пятнышками по крестцу. Его окружали телохранители. Позади держался Хроно, рослый мужчина с непроницаемым лицом и седеющими висками. Кони Волчьего Лорда выделялись особой статью. Иом слышала об этой породе, называемой «имперской», но никогда прежде таких скакунов не видела. Их привозили из почти легендарного царства Тот, за морем Кэролл.

Радж Ахтен выглядел подлинным властелином. Черная кольчуга облегала тело как блестящая чешуя. Распростертые над шлемом крылья притягивали внимание к его лицу. Он вперил в короля и принцессу бесстрастный взгляд.

Лицо Волчьего Лорда не было ни молодым, ни старым, ни вполне мужским, ни женским; так всегда происходило с тем, кто принимал слишком много даров от людей обоего пола. Однако он был прекрасен, столь беспощадно прекрасен, что, у Иом заныло сердце. Ей хотелось заглянуть в его черные глаза. Облик Радж Ахтена внушал благоговейный восторг, ради такой красоты человек мог пойти на смерть. Но голова Волчьего Лорда неуловимо качалась(двигалась) из стороны в сторону; признак переизбытка даров метаболизма.

— Сильварреста, — промолвил он с высоты седла, опуская титул, — разве в Гередоне не принято приветствовать своего лорда?

Сила голоса Радж Ахтена была столь велика, что ноги Иом подкосились сами собой. Не властная над своим телом, она пала ниц, хотя внутренний голос шептал ей.

— Убей его, пока он не убил тебя. Отец Иом преклонил колено и произнес.

— Прошу прощения, мой лорд. Добро пожаловать в замок Сильварреста.

— Теперь этот замок называется замком Радж, — поправил его Волчий Лорд. За спиной Иом послышалось бряцанье металла: стражники вынесли из караульной светильники.

Радж Ахтен взглянул на свет — пламя отразилось в его глазах, — а потом легко соскочил с коня и подошел к Сильварреста. Иом. всегда считала своего отца рослым мужчиной, но Волчий Лорд был выше его на полголовы.

Девушка замерла от ужаса, ибо не знала, чего ожидать от грозного победителя. Радж Ахтен мог взмахнуть мечом и мгновенно обезглавить обоих. От его клинка не укроешься и не уклонишься.

Никто не сумел бы предсказать, как поступит этот человек, всего за несколько последних лет покоривший все южные королевства вокруг Индопала, и стремительно возвысившийся в своей несказанной мощи. Он мог проявить как щедрое великодушие, так и нечеловеческую жестокость.

Рассказывали, что когда султан Авен был осажден в его зимней резиденции в Шемнарвалле, Радж Ахтен захватил в плен жен и детей Противника, остававшихся в летнем дворце, и пригрозил, что ежели султан не сдастся, катапульты осаждающих станут метать в его крепость его же собственных детей. Неукротимый Авен ответил тем, что, выйдя за стену, схватился за пах, и вскричал:

— Валяй, у меня есть молот и наковальня, чтобы сделать сыновей получше!

Сыновей у султана было много, и люди рассказывали, что в ту ночь, когда каждый из них превратился в пылающий факел, жуткие вопли разносились на много миль. Лишь когда они смолкли, обгорелые тела детей начали метать через стены. Султан все равно не хотел сдаваться, но его воины не выдержали всего этого ужаса и открыли ворота. Радж Ахтен захватил Авена, желая, чтобы его участь стала примером для непокорных. Что случилось потом, Иом сказать не могла. Есть вещи, которые цивилизованные люди между собой не обсуждают.

Но все знали, что Радж Ахтен судил королей еще до того, как затевал с ними войны. Он заранее решал, кого зверски убить, кого поработить, а кого сделать регентом.

Сердце Иом неистово колотилось. Ее отец был лордом, Связанным Обетом, человеком достойнейшим и честнейшим. Она считала его самым добросердечным правителем во всем Рофехаване.

Радж Ахтен, напротив, слыл самым черным злодеем, ступавшим по земле за последние восемь столетий. Этот похититель престолов никого не признавал равным себе и всех монархов мира считал своими вассалами. Столь разным людям не разделить между собой трон Гередона.

Радж Ахтен выхватил из петли за спиной боевой молот, насаженный на длинную, чуть ли не в его рост, рукоять, и оперся им о землю, обхватив рукоять обеими руками и положив подбородок на костяшки пальцев. Затем он игриво улыбнулся.

— Нам не помешает кое-что обсудить, Сильварреста. Боюсь, по некоторым вопросам у нас имеются разногласия.

Как раз в это время подъехала и остановилась огромная подвода. Огонь светильника выхватил из мрака лица заполнявших ее людей. Иом пригляделась и, в ужасе, поняла, что некоторые — капрал Делифон, мастер клинка Скаллери — ей знакомы, хотя она не видела их годами.

Неожиданно Шемуаз ахнула и бросилась вперед. Ближе к передку подводы лежал скрюченный, неспособный даже моргать человек. Суставы его не гнулись, пальцы свело, искаженное мукой лицо походило на маску смерти. То был Эремон Воттания Солетт, отец Шемуаз, пропавший шесть лет назад.

Дочь устремилась к отцу. Иом шагнула было следом за Шемуаз, но остановилась, ибо боялась приближаться к Радж Ахтену. Однако, даже с расстояния в тридцать футов девушка учуяла исходивший от телеги смрад. Многие из сидевших на ней разинув рты, таращились в пустоту отсутствующими, без проблеска понимания, взорами. Все эти люди — некогда грозные бойцы — лишились одного из «великих» даров: ума, мускульной силы или метаболизма. Теперь они были совершенно беспомощны.

Когда Шемуаз с рыданиями прижала отца к своей груди, Олт придвинулся ближе, подняв трепещущий факел. Рука его слегка дрожала. Колеблющийся свет озарял бледные, внушавшие ужас лица несчастных.

— Многие из этих людей и впрямь когда-то служили мне, — осторожно признал король Сильварреста. — Но я освободил их от присяги. Это вольные воины. Рыцари Справедливости. Я не их лорд.

Король сказал правду — но не всю правду. Люди в повозке, действительно, являлись Рыцарями Справедливости, ибо каждый из них дал клятву истреблять Волчьих Лордов, подобных Радж Ахтену. Считалось, что такая клятва освобождает от обязательств по отношению к тому или иному лорду Однако отец Иом покровительствовал Рыцарям Справедливости, снабжал их оружием, деньгами и всем необходимым для борьбы с Радж Ахтеном. Отказ от ответственности за их действия звучал двусмысленно, как если бы лучник отказался взять на себя вину за урон, нанесенный выпущенной им стрелой.

Радж Ахтен не принял отговорку короля. Лицо его исказила гримаса боли, и на миг он отвел взгляд в сторону. Сердце Иом дрогнуло, она увидела, как в глазах Волчьего Лорда блеснули слезы.

— Ты причинил мне немало бед, — сказал он. — Твои люди убивали моих Посвященных. Пал мой племянник. Погибли многие из тех, кого я считал близкими друзьями и верными слугами.

Голос его заставил Иом испытать чувство вины. Она ощутила себя ребенком, пойманным на том, что он мучил котенка.

Девушке было мучительно стыдно, ведь слова Радж Ахтена звучали так искренне. Он так любил своих Посвященных.

Но разум подсказывал ей, что верить Волчьему Лорду нельзя.

— Он хочет, чтобы ты поверила, — говорил внутренний голос, — но все это не более чем уловка. Он любит не людей, а лишь силу, которую дают ему эти люди.

Принцесса пыталась внять голосу рассудка, но это давалось ей с большим трудом.

— Пойдем в твой Тронный Зал, — промолвил Радж Ахтен. — Ты сам довел дело до того, что мне пришлось улаживать наши разногласия таким образом. А теперь, сколь сие ни печально, мы должны будем обсудить… …условия сдачи.

Король Сильварреста кивнул. Голова его так и осталась склоненной, на челе выступил пот. Иом стало легче дышать. Они будут говорить! Обсуждать условия! На большую снисходительность принцесса не смела даже надеяться.

Поймав взгляд Радж Ахтена, его телохранители въехали в Башню Посвященных. Скакуна Волчьего Лорда взяли под узцы и повели на конюшню, а сам он направился к Королевской Башне.

Иом, не чуя под собой ног, безмолвно двинулась следом. Шемуаз осталась с отцом: держа Эремона Воттанию за руку, она шептала ему слова утешения.

Иом, ее отец и все три Хроно шли по пятам за Радж Ахтеном. Путь их пролегал через обнесенный стенами рынок, мимо богатейших торговых рядов Гередона, где в прекрасных лавках продавали серебро, самоцветы и тончайшие ткани.

В Королевской Башне уже зажгли светильники. Иом вынуждена была признать, что сооружение это отнюдь не радовало глаз. Квадратная каменная твердыня, высотой в шесть этажей, была лишена каких-либо украшений, кроме стоявших у ее основания шестнадцатифутовых гранитных статуй былых королей. Правда, над желобами водостоков красовались фигурки менестрелей и танцующих фантастических зверей, но такие маленькие, что снизу их было не углядеть.

Сердце Иом учащенно билось. Ей очень хотелось метнуться в какой-нибудь проулок и спрятаться за одной из укладывавшихся там на ночь коров.

Ступив на порог Королевской Башни, принцесса едва не лишилась чувств, и устояла лишь потому, что отец держал ее за руку. Девушку мутило, но она покорно поднималась по лестничным пролетам. Миновав пять этажей, все добрались до королевских покоев.

Радж Ахтен проследовал через Палату Аудиенций в огромный Тронный Зал, где высились лакированные деревянные троны короля и королевы с алыми шелковыми подушками на сиденьях. Изголовья, подлокотники и ножки обоих тронов украшала резьба в виде отделанных золотой филигранью листьев. Престолы не поражали великолепием: Сильварреста имел троны получше, но их устанавливали лишь по особым случаям. Зато сам зал, с высоченными, от пола до потолка окнами вдоль южной, северной и западной стен выглядел впечатляюще. По обеим сторонам каждого трона горели светильники. В огромном камине танцевал огонек.

Волчий Лорд расположился на троне короля. Судя по всему, он чувствовал себя в доспехах, словно в домашнем платье.

— Я полагаю, моя кузина Венетта чувствует себя хорошо, — промолвил он, обращаясь к Сильварреста. — Ступай, и приведи се сюда. Заодно можешь переодеться. Все это… — Радж Ахтен махнул рукой, указывая на латы побежденного короля, — тебе уже не потребуется.

Сильварреста покорно склонил голову и направился в свои покои. Иом была настолько напугана что, вместо того, чтобы пойти к себе, последовала за ним.

Хроно короля и принцессы не пошли с ними. Даже они, заносившие в летописи все деяния лордов, не осмеливались нарушить неприкосновенность опочивален Властителей Рун. Хроно Радж Ахтена присоединился к своим товарищам по ордену в старинном алькове перед входом в королевскую спальню, где, бывало дожидались пробуждения владыки телохранители и слуги. Они повели беседу на тайном наречии, какое часто использовали при встречах Хроно из враждующих королевств. Иом не понимала ни слова, а потому просто закрыла за собой дверь.

Королева Венетта Сильварреста, облаченная в тончайшие шелка, со всеми подобающими ее сану регалиями, сидела в кресле, повернутом спинкой ко входу. Глядя в выходившее на юг окно, она красила ногти прозрачным лаком.

Эта горделивая, обладавшая десятью дарами обаяния дама, значительно превосходила красотой свою дочь. У нее были черные волосы и оливковая, как у Радж Ахтена кожа — гораздо темнее, чем у Иом. Драгоценности в короне Венетты не могли соперничать с небрежной миловидностью се лица. На коленях королевы лежал скипетр — золотой жезл со вделанными в набалдашник жемчугами.

— Итак, — выдохнула она, не повернув головы. — Ты потерял наше королевство.

В голосе звучала горечь, какой Иом никогда прежде не слышала.

— Я это предрекала, — продолжила королева. — Ты слишком мягок, чтобы удержать власть. Твое падение было лишь вопросом времени.

Сильварреста снял латные рукавицы, отстегнул и бросил к ним шлем и принялся возиться с креплениями наручей.

— Я не стану сожалеть о содеянном, — промолвил он. — Наш народ жил в относительном мире и благоденствии.

— О да, — с иронией подхватила Венетта. — В мире. Не имея ни союзников, ни сильного короля, способного защитить страну. Чем обернулись все твои благодеяния.

Гневная ирония матери поразила Иом. До сих пор Венетта всегда сохраняла строгое спокойствие и во всем поддерживала мужа.

— Я отдал народу все, что мог, — сказал Сильварреста.

— А много ли получил взамен? Будь ты настоящим лордом, люди поднялись бы на твою защиту! Сражались бы бок о бок с тобой, даже не имея надежды.

Иом помогла отцу снять верхние наручи и оплечья. Затем он положил на кровать нагрудник. Принцесса только сейчас заметила, что отец выкладывал детали доспехов так, что создавалось впечатление, будто на постели лежит ничком стальной человек.

Венетта говорила правду. Король Сильварреста не вызывал восхищения и поклонения подданных. Казалось бы, милосердный правитель, Властитель Рун, Связанный Обетом, должен привлекать сердца, внушать любовь и почтение. Но на деле все обстояло сложнее.

Многие люди, желавшие уступить дары, отдали их чужеземным королям, вроде Ордина, от которых можно было получить более высокую цену.

Такие государи как Сильварреста редко получали поддержку, в которой нуждались, пока не объявлялся какой-нибудь Волчий Лорд, вроде Радж Ахтена. Лишь столкнувшись с узурпатором, вымогавшим дары гнусными угрозами, люди устремлялись под знамена доброго короля. Зачастую, слишком поздно.

— Ну, конечно, — сообразила Иом, — потому-то Радж Ахтен и не стал опустошать ближние к его владениям королевства, а нанес удар именно сюда.

— Вы слышите меня, мой лорд? — спросила Венетта. — Слышите, что я не слишком высокого о вас мнения.

— Я все слышу, — отозвался король. — И по-прежнему тебя люблю.

Только теперь мать Иом повернулась. По щекам ее лились слезы. Губы были сжаты до боли, глаза полны любви и страдания. Принцесса поняла, что Венетта бросалась на мужа от отчаяния, как раненая собака кусает хозяина, который хочет перевязать рану.

— Я буду любить тебя вечно, — всхлипывая произнесла королева. — Ты в тысячу раз больше король, чем мой гнусный кузен.

Король Сильварреста уже снял кольчугу и стоял посреди спальни в кожаном подкольчужнике. Повернувшись к Иом, он взглядом попросил се оставить родителей наедине.

Она вышла, но не осмелилась вернуться в Тронный Зал, где находился Радж Ахтен, а потому осталась в алькове. Дожидаясь отца, она прислушивалась к оживленному, но невнятному ей разговору Хроно. При прежних королях слуги и стражники оставались в алькове на всю ночь, Сильварреста отменил этот обычай, но в помещении по-прежнему стояли скамьи, а места хватало и для девушки, и для трех Хроно.

Несколько минут спустя король и королева вышли из опочивальни. Отец Иом оделся как подобало лорду, лицо его выражало решимость. Мать ее оставалась при всех регалиях.

Проходя мимо дочери, Венетта шепнула:

— Помни, кто ты.

Она решила играть роль королевы до самого конца. Иом последовала за родителями в Тронный Зал. К се удивлению возле Радж Ахтена стояли на страже двое Неодолимых. Все трос выглядели впечатляюще.

Король Сильварреста выступил вперед и преклонил колено на краю расстилавшегося перед троном малинового ковра.

— Джас Ларен Сильварреста к вашим услугам, высокочтимый лорд. Имею честь представить вам мою жену, вашу дражайшую кузину, Венетту Мошан Сильварреста.

Королева, молча наблюдавшая за поклоном мужа, выждала момент, после чего склонилась сама, не сводя с Волчьего Лорда настороженного взгляда.

Когда она наклонила голову, Радж Ахтен неуловимо быстро мотнулся вперед, выхватив из ножен короткий меч.

Подхваченная клинком корона Венетты взлетела в воздух и со звоном ударилась о каменный потолок.

— Ты ведешь себя слишком дерзко! — предупредил Радж Ахтен.

— Я пока еще королева, — возразила Венетта, глядя на него с опаской.

— Это мне решать.

Радж Ахтен бросил латные рукавицы на шелковую подушку трона королевы и вонзил в эту подушку свой меч, после чего вцепился руками в подлокотники. В его поведении Иом уловила едва заметную нервозность. Он чего-то хотел от них. Явно чего-то хотел.

— Джас Ларен Сильварреста, по отношению к тебе я долго проявлял редкостное терпение. Ты ссуждал деньгами рыцарей, нападавших на меня безо всякого повода. Мне пришлось явиться сюда, чтобы положить этому конец. Я требую… соответствующего воздаяния.

Несколько мгновений отец Иом молчал, се мать опустилась на колени перед троном.

— Чего вы желаете от нас? — спросил, наконец, Сильварреста.

— Прежде всего, получить заверение, что ты никогда больше не станешь злоумышлять против меня.

— Даю слово, — промолвил Сильварреста, глядя в лицо Волчьего Лорда.

— Благодарю тебя, — тяжело роняя слова сказал Радж Ахтен. — Твое обещание стоит многого. Ты был достойным правителем, Сильварреста. Справедливым лордом. Твое королевство процветает, подданные обладают множеством даров, которые могут преподнести мне. В иные времена я предпочел бы заключить с тобой союз. Но… с юга на нас надвигается сильный враг.

— Инкарранцы? — спросил Сильварреста. Радж Ахтен отмахнулся.

— Гораздо хуже. Опустошители. Последние тридцать лет они размножаются, как кролики. Это они прошли по лесам Дэнхэма и выгнали нелюдей из потайных горных убежищ. Еще год, и опустошители выступят против нас. Я намерен остановить их, но для этого потребуются силы всех северных королевств. Вот зачем мне нужна власть.

Иом ощутила полнейшую растерянность. Похоже, и ее отец чувствовал тоже самое.

— Но мы могли бы побить их вместе, — воскликнул Сильварреста. — Поднять северные королевства против общего недруга. Вам не было нужды затевать эту войну.

— Вот как? А кто возглавил бы объединенное войско? Ты? Король Ордин? Я? Тебе лучше знать.

Лорду Сильварреста стало не по себе. Радж Ахтен был прав. Никто не мог повести за собой северных королей. Взаимное недоверие, укоренившиеся раздоры и мелочная зависть не позволяли им объединиться. Вздумай Ордин повести армию на юг, кто-нибудь наверняка напал бы на его оставшиеся без защиты владения.

И уж конечно ни один король не доверился бы Радж Ахтену, Волчьему Лорду. Властители Рун испокон веку нападали на всякого, кто стремился возвыситься сверх меры. В незапамятные времена некоторые алчущие власти вожди пускали в ход форсибли, чтобы получить дары от волков. Первоначально именно их именовали Волчьими Лордами.

Впрочем, люди, жаждавшие обзавестись необычайно острым чутьем или слухом, зачастую заимствовали дары у щенков: иметь дело с собаками было проще, чем с волками, да и содержание их в качестве Посвященных не требовало особых хлопот. Даже жизнестойкость и мускульную силу порой получали от мастифов, специально выращенных для этой цели.

Однако всякий, решившийся принять дары у животного, становился недочеловеком: какой-то частью своего "я" он сам превращался в животное. Со временем «Волчьими Лордами» стали называть всех Властителей Рун, отличавшихся жестокостью и коварством. Таких, как Радж Ахтен, который, вполне возможно, никогда не брал даров у животных.

Никто из королей севера не встал бы под знамена Радж Ахтена. Люди, заслужившие прозвание Волчьего Лорда, становились отверженными. Обычай предписывал правителям всячески поддерживать Рыцарей Справедливости в их безжалостной войне с этими выродками. Волчьих Лордов надлежало истреблять как настоящих волков, забравшихся в овчарню.

— Но вовсе не обязательно действовать таким образом, — сказал Сильварреста. — Существуют и другие способы вести войну. Десятая часть рыцарей каждого королевства…

— Обязательно! — прервал его Радж Ахтен. — Неужто ты дерзаешь оспаривать мое мнение? И это при том, что я обладаю тысячей даров ума против твоих… — он заглянул в глаза Сильварреста… — против твоих двух.

— Он просто догадался, — пыталась убедить себя Иом. На севере бытовала поговорка: «Мудрость короля не во множестве даров ума, а в числе мудрых советников». Здешние государи редко принимали более четырех даров, и Сильварреста придерживался этого обычая. Но девушку не оставляла мысль, что Радж Ахтен каким-то образом, прочел по глазам се отца, сколькими дарами ума тот обладает.

Однако, куда больше ее поразило признание Волчьего Лорда в том, что сам он получил дары ума тысячи человек. Такое трудно было себе представить. Обладатель более чем четырех даров помнил все, что когда-либо слышал, думал и чувствовал. Некоторые лорды утверждали, что, приняв несколько даров сверх этого, можно обрести большую прозорливость и глубокомыслие. Но тысяча! Радж Ахтен сложил руки на груди.

— Я изучал опустошителей — как они распространяются по нашим землям. Проникают повсюду, вместе со своими королевами. Это настоящий потоп. Поэтому, Сильварреста, несмотря на твои миролюбивые заявления, я потребую от тебя большего. Обнажись.

Сильварреста нервничал, а оттого казался неловким, неуклюжим, как ученый медведь. Развязав пояс, он сбросил с плеч полуночный синий шелк, открыв волосатую грудь. Под правым соском, как отметины зубов возлюбленной, виднелись красные шрамы — следы форсиблей. С одного взгляда Радж Ахтен оценил возможности побежденного.

— Твой ум, Сильварреста. Я хочу получить твой ум. Отец Иом обмяк и упал на оба колена. Он знал, каково это будет: мочиться в штаны, не помнить своего имени, не узнавать ни жену, ни детей, ни самых близких друзей. Король уже успел ощутить боль утраты, когда лишился части своих воспоминаний.

— Нет! — Сильварреста затряс головой.

— Ты не можешь отдать или не хочешь? — спросил Радж Ахтен.

Лорд Сильварреста широко развел руками, не в силах произнести ни слова.

— Ты должен повиноваться!

— Я не могу, — вскричал отец Иом. — Лучше возьми мою жизнь!

— Зачем? Какую ценность представляет для меня твоя смерть? Ум — вот, что мне нужно.

— Я не могу! — повторил Сильварреста. Отдать дар врагу само по себе плохо, но Радж Ахтен получил бы больше, нежели ум побежденного. Поскольку Сильварреста уже был одарен, подчиниться для него означало стать вектором Радж Ахтена.

Человек мог отдать дар единожды в жизни и, когда это происходило, между Посвященным и его лордом устанавливалась магическая связь, прерывала которую только смерть. Если умирал лорд, дар возвращался дарителю. Если умирал Посвященный, лорд терял то, что получил от этого вассала.

Но Сильварреста являлся Властителем Рун. Согласившись отдать свой ум, он, тем самым, передал бы Рад ж Ахтену умы всех своих живых Посвященных, равно как и другие дары ума, какие мог получить когда-либо в будущем. В качестве вектора Сильварреста должен был превратиться в посредника, бессознательно поддерживающего связь между Волчьим Лордом и собственными Посвященными. Стать своего рода живым каналом, который можно было использовать, чтобы пропускать к Радж Ахтену чужие дары. Возможно, дары сотен людей.

— Можешь, — заверил его Радж Ахтен. — Еще как можешь: все, что тебе нужно — это соответствующий стимул. Как насчет твоих людей? Они ведь не безразличны тебе, разве не так? Твоя жертва могла бы спасти их. Сам посуди, если мне придется убить тебя, я не оставлю в живых и твоих Посвященных. Мужчин и женщин, которые уже не смогут предложить даров, но которые, вполне вероятно, захотят отомстить мне.

— Я не могу, — простонал Сильварреста.

— Даже ради того, чтобы купить жизни сотни вассалов? Тысячи?

В зале воцарилась отвратительная, гнетущая тишина. Получить дар можно было только с согласия дарителя. Некоторые лорды добивались этого, играя на струнах любви, иные покупали дары за деньги. Радж Ахтен использовал гнусный шантаж.

— Ладно, а как насчет твоей прекрасной жены — моей кузины? Неужто ты не пойдешь на уступку даже ради нее? Ты ведь не захочешь, чтобы с такой красавицей обошлись… без должного почтения.

— Не делай этого! — вскричала Венетта. — Ему меня не сломить!

— Ты мог бы спасти ее жизнь. Уступи, и я не только оставлю ее в живых, но и сохраню за ней трон, который она так любит. Она получит регентство и будет править Гередоном от моего имени.

Сильварреста обернулся к жене и нерешительно кивнул. Губы его дрожали.

— Нет! — воскликнула королева. В одно мгновение она развернулась и побежала. Иом показалось, что мать ударится о стену, но та устремилась не к стене, а к высоким окнам позади Хроно.

Неожиданно — за его движением невозможно было уследить взглядом — Радж Ахтен оказался рядом с ней и схватил се за руку. Венетта попыталась вырваться.

— Отпусти! — крикнула она и, неожиданно, вцепилась ногтями в запястье Волчьего Лорда. Брызнула кровь. С уст королевы снова сорвался крик, — на сей раз крик торжества.

— Смотри, мой милый, — воскликнула Венетта, обращаясь к мужу. — Сейчас он умрет!

Иом мигом вспомнила о прозрачном лаке и поняла: поведение матери было игрой, рассчитанной на то, чтобы Радж Ахтен оказался рядом, и она могла вонзить отравленные ногти в его плоть.

Королева отступила назад, высоко подняв руку с окровавленными ногтями. Последнее, что должен был увидеть Радж Ахтен, перед тем, как его постигнет смерть.

Волчий Лорд тоже поднял правую руку. Кровь его почернела, запястье распухло прямо на глазах. Но он держал руку как будто с вызовом и, спустя несколько показавшихся бесконечными мгновений, Венетта побледнела от страха.

Иом взглянула на руку Радж Ахтена. Кровавые порезы затянулись в считанные секунды, опухоль спала и потемневшее было запястье уже возвращало себе природный цвет.

Сколькими же дарами жизнестойкости обладал Волчий Лорд? Сколькими дарами метаболизма? Принцесса никогда не видела такой исцеляющей силы и слышала о ней лишь в легендах.

На губах Радж Ахтена появилась устрашающая, хищная улыбка.

— Ага, выходит, я не могу доверять тебе, дорогая кузина, — прошептал он. — Жаль. Я человек добросердечный. Надеялся, что родственницу можно и пощадить.

Он ударил ее тыльной стороной кулака. Не изо всех сил, но то был удар Властителя Рун. Лицо Венетты вмялось, брызнула кровь, шейные позвонки треснули. Она отлетела на дюжину футов, врезалась в окно, со звоном разбившееся вдребезги и вывалилась наружу, потянув за собой длинную штору. С полсекунды казалось, будто королева неподвижно зависла в ночном воздухе. Затем уже мертвое тело рухнуло вниз с высоты пяти этажей и шлепнулось на каменные плиты внутреннего двора. Иом остолбенела. У Сильварреста вырвался крик ужаса. Радж Ахтен с досадой смотрел на разбитое цветное стекло и колыхавшиеся на ветру красные шторы.

— Мои соболезнования, Сильварреста, — сказал он. — Сам видишь, у меня не было выбора. Всегда находятся люди, считающие, что убить или умереть легче, чем жить в услужении. И они правы. Смерть не требует никаких усилий.

Иом чувствовала себя так, словно кто-то разорвал ее сердце. Отец девушки по-прежнему стоял на коленях. Его била дрожь.

— Так вот, — продолжил Радж Ахтен. — Мы собирались заключить сделку. Мне нужен твой ум. По правде сказать, для меня еще несколько даров ума не столь уж великое приобретение. Ты можешь приобрести куда больше. Отдай мне свой ум, и твоя дочь получит регентство.

Будет править королевством вместо тебя. Ну что, договорились?

Сильварреста кивнул, сотрясаясь от рыданий.

— Пусть приносят форсибли, — простонал он. — Я хочу уподобиться младенцу, и забыть этот день.

Отец был готов на все, лишь бы спасти жизнь дочери.

Устрашенная Иом непроизвольно опустилась на колени. Мысли путались, она не знала, что делать. «Помни, кто ты», — сказала ей мать. Но что это значило?

— Я принцесса, — думала девушка. — Я должна служить своему народу. Но как? Попытаться напасть на Радж Ахтена? Броситься в окно, следом за матерью? Что это даст?

Получив регентство, она сохранит хоть какую-то власть. Пока жива — сможет подспудно бороться против Радж Ахтена. И позаботиться о благе своего народа. Именно поэтому ее отец все еще жив. Поэтому он не предпочел сражаться до смерти, как поступила мать.

Сердце Иом колотилось. Не зная на что решиться, на что надеяться, она вдруг вспомнила лицо Габорна. Он обещал вернуться за ней. Быть ее защитником.

Но что мог сделать Габорн? Он не имел сил бороться с Радж Ахтеном. Ему было не совладать с Волком Юга. Однако Иом оставалось только надеяться. Радж Ахтен кивнул одному из Неодолимых.

— Пусть явятся способствующие.

Спустя несколько мгновений в зал вошли низкорослые, суровые люди в шафрановых одеяниях. Один их них нес на атласной подушке форсибль. Способствующие Радж Ахтена основательно поднаторели в своем искусстве. Один из них начал распевать заклинания, тогда как другой, державший лорда Сильварреста, монотонно повторял с сильным картишским акцентом.

— Смотри на свою дочь. Ты делаешь это ради нее. Сделай это ради нее. Она — все. Она единственная, кого ты любишь. Ты делаешь это ради нее…

Иом, ошеломленная и растерянная, смотрела на отца. Она слышала крик, вырвавшийся у него, когда форсибль раскалился, утерла пот с его лба, когда металл искривился, словно нечто живое. Она не отрывала взгляда от его ясных, серых глаз, пока они не стали пустыми. Форсибль вытянул ум Сильварреста прочь, и девушка с ужасом поняла, что отец больше не помнит ее имя.

Издав последний вопль, он рухнул к ногам рыдающей дочери. Способствующий, с раскаленным добела жезлом, за которым тянулась полоска света, направился к Радж Ахтену. Тот снял шлем, так что черные волосы рассыпались по плечам, стянул кольчугу и, распахнув кожаный подкольчужник, обнажил мускулистую грудь, столь густо покрытую шрамами от форсиблей, что Иом едва могла углядеть несколько участков нетронутой плоти.

Получив дар, Радж Ахтен вновь уселся на трон и, прищурившись, посмотрел на Иом. Глаза его сияли от удовольствия.

Девушке хотелось броситься на него с кулаками, но она не смела дать волю своему гневу. Придерживая голову отца, принцесса гладила его по волосам, бормоча слова утешения.

Ненадолго придя в сознание, Сильварреста поднял глаза на Иом, и разинул рот, словно дивясь, откуда взялось это прекрасное, незнакомое создание.

— Гыы, — всхлипнул он, и на красном ковре под ним стала растекаться лужица мочи.

— Отец… отец… — тихонько шептала Иом, целуя его и надеясь, что со временем он хотя бы поймет как она его любит.

Завершив обряд, способствующие ушли. Радж Ахтен потянулся за своим мечом и извлек его из трона королевы.

— Иди сюда, займи место рядом со мной, — сказал он. Девушка снова увидела в его глазах неприкрытое вожделение и могла лишь гадать, жаждет он се тела или ее даров.

Иом оказалась на полпути к трону, прежде чем поняла, что Волчий Лорд воспользовался Голосом. Смиряя бессильное негодование, она села на вспоротую подушку, стараясь не смотреть на лицо Радж Ахтена. Немыслимо прекрасное лицо.

— Ты понимаешь, почему я должен был это сделать, не так ли? — спросил он. Иом не ответила.

— Когда-нибудь ты поблагодаришь меня, — Радж Ахтен откровенно изучал ее. — Ты занималась в Доме Разумения или читала хроники?

Принцесса кивнула. Хроники она читала — по крайней мере, избранные отрывки.

— Слышала ты имя Дэйлана Молота?

— Воителя? — имя ей доводилось слышать.

— В хрониках его именовали «Сумма Всех Людей». Шестьсот восемьдесят восемь лет назад, здесь, на побережье Рофехавана, он разгромил захватчиков Тот со всеми их чародеями. Разгромил, можно сказать, один, почти безо всякой подмоги. Он имел столько даров жизнестойкости, что, когда меч пронзал его сердце, оно заживало сразу, как только клинок извлекали. Представляешь, сколько для этого требуется даров?

Иом покачала головой.

— А вот я знаю, — сказал Радж Ахтен, распахивая рубаху. — Попробуй, если хочешь?

Иом колебалась всего лишь миг. Это казалось вампирством, но она понимала, что другой возможности ударить Волчьего Лорда ножом ей скорее всего не представится.

Вытащив спрятанный под юбкой кинжал, девушка заглянула ему в глаза. Во взгляде Радж Ахтена читалась спокойная уверенность. И тогда Иом вонзила кинжал между ребер Волчьего Лорда. Тот ахнул, глаза его затуманились болью. Принцесса повернула клинок, но, вопреки ее ожиданиям, кровь из раны не хлынула. Она лишь слегка выступила там, где сталь соприкоснулась с плотью. Как только Иом извлекла кинжал, рана затянулась.

— Видишь? — спросил Радж Ахтен. — Твой кинжал не может повредить мне, так же, как не мог яд твоей матери. Среди Властителей Рун не было никого, равного Дэйлану. До нынешних времен.

В моей земле говорят, что, получив достаточно даров, он перестал в них нуждаться. Его поддерживала любовь народа, она перетекала к нему. Когда умирали Посвященные, его сила не уменьшалась.

Ни о чем подобном Иом не читала. Сказанное противоречило всем ее представлениям об искусстве Властителей Рун, но в это хотелось верить. Хотелось надеяться, что когда-нибудь и Радж Ахтен перестанет выкачивать дары из людей, как не делал этого ее отец.

— Мне думается, — мягко сказал Радж Ахтен. — что я почти приблизился к нему. Полагаю — я сравняюсь с ним, и уничтожу опустошителей, не потеряв пятьдесят миллионов человеческих жизней, что в ином случае было бы неизбежно.

Иом снова заглянула ему в глаза, ища в себе ненависть. Отец лежал у ее ног, в луже собственной мочи. Труп матери валялся на каменных плитах двора. Но ненависти не было. Слова Радж Ахтена казались такими искренними, лицо его — таким прекрасным.

Он погладил Иом по руке, и та не осмелилась отпрянуть. Уж не задумал ли он соблазнить се? А если задумал, то достанет ли ей сил противиться соблазну?

— Ты очень мила. Не будь ты моей родственницей, я взял бы тебя в жены. Но, боюсь, приличия это воспрещают. Однако, тебе придется внести свой вклад в мою борьбу с опустошителями. Ты отдашь мне свое обаяние.

Сердце Иом едва не выскочило из груди. Она представила себе, каково это: иметь грубую, бесцветную кожу, сбившиеся в колтуны волосы, взбухшие вены на ногах. Отвратительно выглядеть, отвратительно пахнуть, — быть отталкивающей во всем.

Но ее утрата не исчерпалась бы даже этим. Обаяние представляло собой нечто большее, нежели просто красота, или физическая привлекательность. Оно проявлялось в свежести кожи, блеске пышных волос, свете, сияющем в глазах, равно как и в осанке, решимости и манере держаться. Суть его зачастую коренилась в уверенности человека, в его любви к себе.

Форсибль безжалостного способствующего мог отнять все это, сделав Иом не только безобразной, но и презирающей самое себя.

Принцесса покачала головой. Она понимала, что должна противиться Радж Ахтену всеми доступными способами, но решительно ничего не могла придумать.

— Ну же, дитя, — вкрадчиво, произнес Волчий Лорд. — Как распорядишься ты своей красотой, если я оставлю ее тебе? Завлечешь в постель какого-нибудь принца? Что за мелочность! Уверен, поступив так, ты жалела бы об этом всю оставшуюся жизнь. Надоедливые мужчины вечно таращатся на тебя с вожделением. Уверен, ты устала от их похотливых взглядов.

Его тихий, доброжелательный голос заставлял Иом стыдиться своего желания сохранить красоту.

— В пустыне, неподалеку от места, где я родился, — продолжал Радж Ахтен, — стоит грандиозный монумент в триста футов высотой, наполовину занесенный песком. Это статуя давно забытого короля. Лицо его выветрилось, но сохранилась высеченная у ног надпись на древнем наречии. Она гласит: «Падите ниц пред Великим Озивариусом, владыкой земли, чья власть да пребудет вечно».

Однако ни один книжник не может не то, чтобы рассказать толком про этого короля, но даже вспомнить, когда он правил.

— Все преходяще, Иом, — голос Радж Ахтена упал до шепота. — Поодиночке мы обречены на забвение. Но вместе… вместе мы можем стать чем-то большим.

В словах его слышалась такая мольба, что рассудок Иом не мог им противиться. Ей почти хотелось отдать все, о чем он просил. Но внутренний голос подсказывал иное.

— Поступив так, я стану ничем. Все равно, что умру.

— Ничего подобного, — возразил Радж Ахтен. — Если я стану «Суммой Всех Людей», твоя красота останется жить во мне. Какая-то часть тебя всегда пребудет со мной, вызывая любовь и восхищение.

— Нет, — в ужасе пролепетала Иом. Радж Ахтен бросил взгляд на пол, где в грязной луже лежал король Сильварреста.

— Даже ради того, чтобы спасти его жизнь? Но принцесса знала, что отец не одобрил бы такую сделку.

— Нет, — с содроганием повторила она.

— Подумай, каково умалишенному подвергнуться пыткам. Каково страдать, не зная причины страданий, не зная даже о том, что существует смерть, способная положить конец мукам. Представь, что палачи, терзая его каленым железом будут беспрестанно повторять твое имя, так что со временем он станет вопить от страха при одном его упоминании. Это было бы поистине ужасно.

Жестокость Волчьего Лорда лишила Иом дара речи. Сердце ее разрывалось, но принцесса не могла сказать — да.

— Приведите девчонку, — приказал Радж Ахтен.

Один из Неодолимых вышел, и скоро вернулся с Шемуаз. Шемуаз, которая должна была находиться в Башне Посвященных, утешая своего отца. Шемуаз, которая уже понесла столько утрат, претерпела столько страданий по милости Радж Ахтена.

И как он узнал, что за чувства испытывала Иом к своей наперснице. Неужто она выдала подругу взглядом?

Глаза Шемуаз округлились от ужаса. Увидев распростертого на полу короля, девушка зарыдала. А потом пронзительно вскрикнула, — стражник подтащил ее к разбитому окну с явным намерением выбросить наружу. Сердце Иом сжалось. Две жизни! Радж Ахтен убьет двоих — и Шемуаз и се неродившееся дитя.

— Прости меня за малодушие, — хотелось сказать Иом. Она понимала, прекрасно понимала, что уступка являлась проявлением слабости. Если бы никто, никогда не уступал шантажу, Радж Ахтена давно не было бы в живых. Но принцесса знала и другое: отдав обаяние, она не слишком обогатит Волчьего Лорда, но спасет жизни самых близких людей.

— Я не могу отдать дар тебе, — сказала Иом, даже не пытаясь скрыть презрение. Она, действительно, не могла отдать дар ему. Ему лично.

— Не можешь мне, отдай вектору, — предложил Радж Ахтен.

Что-то шелохнулось в сердце принцессы. Решение было найдено. Если уж ей суждено расстаться с обаянием, и она отдаст его своему отцу, — ради спасения Шемуаз. Отцу, а не Радж Ахтену.

— Пусть приносят форсибли, — сказала Иом. Голос ее дрогнул.

Спустя несколько мгновений в зале появились способствующие. Они привели несчастную женщину, отдавшую свое обаяние. Глядя на уродливую каргу в грязной одежде, — такую, какой вскоре предстояло стать ей самой, — Иом пыталась представить себе былую красоту этой Посвященной.

Зазвучали заклинания. Иом сосредоточилась на Шемуаз, которую все еще держали возле разбитого окна: принцесса силилась вызвать в себе желание отдать дар. И оно пришло. Ей захотелось расстаться со своим обаянием, чтобы купить нечто куда более драгоценное. Жизнь подруги и ребенка, которого та носила.

Зашелестело шафрановое одеяние: способствующий направился к Иом держа светящийся, раскаленный форсибль. Приблизившись, он прижал кончик жезла к выемке над се грудью.

В первый момент ничего не произошло, и кто-то прошептал:

— Ради твоей подруги. Сделай это ради подруги. Иом кивнула, по лицу ее струился пот. Перед мысленным взором предстал образ Шемуаз — Шемуаз, державшей на руках дитя, прижимавшей его к себе.

Затем принцессу пронзила невыносимая боль. Кожа ее рук потрескалась и иссохла, словно опаленная адским пламенем, вены набухли и выступили на запястьях как корни, ногти стали хрупкими, ломкими точно мел. Упругие молодые груди обвисли, и она схватилась за них, остро чувствуя утрату. Теперь принцесса жалела о совершенной сделке, но было уже слишком поздно. Ей чудилось, будто она стоит на отмели и вода подмывает песок, который уходит из под се ног. Все, чем она обладала, — вся красота, все очарование — вытекало прочь, вытягиваемое форсиблем.

Пышные волосы поблекли и потускнели.

Иом вскричала от боли и ужаса. На какой-то миг ей показалось, будто она увидела себя со стороны, увидела и исполнилась отвращения. Впервые в жизни принцесса почувствовала, что она ничтожество. Всегда была, и всегда будет ничтожеством. Она стыдилась собственных криков, своего мерзостного, режущего слух голоса.

Но что-то внутри говорило ей — это ложь. Ложь! Ты не столь безобразна. Радж Ахтен может заполучить твою красоту, но не твою душу.

Затем принцесса словно отпрянула от пропасти и ощутила… одиночество. Она осталась наедине со своей невыразимой болью.

Каким-то образом девушке удалось совершить немыслимый подвиг: хотя безжалостный жар форсибля был таков, что казалось, будто тело ее пожирает пламя, Иом не лишилась чувств.