"В.Калужанин. He бойтесь свободы" - читать интересную книгу автора

Пленуме мы ему такой дружный отпор дадим, что про Алиева никто и
не вспомнит.
МИХАИЛ. Хорошо, так и сделаем. А ты, Жора, и впрямь кадровую поли-
тику потянуть сможешь.
РАЗУМОВСКИЙ. Смогу, и не только кадровую, я с вами еще такое уст-
рою!






Диалог Тысяча Восемнадцатый.

21 октября 1987 года. Москва. Старая
Площадь. Зал заседаний ЦК. На сцене
перед трибуной лежит старая калоша.
В ней уральский левша с московской
пропиской. Младшие товарищи стоят,
обхватив головы руками, потеряв дар
речи. Товарищи постарше выстроились
в очередь к микрофону. Остальные
стараются доплюнуть до мокроступы.

МИХАИЛ. Кто еще хочет выступить?
ЗАЙКОВ. Я! Тут вот товарищ Ельцин хотел выступить, но почему-то
молчит. Но мы-то знаем, что он хотел сказать. Я, как бывший ученик
лекальщика, не могу с ним согласится в оценке роли и значения
предпоследних указаний Егора Кузьмича. А как бывший начальник про-
изводства на заводах Москвы и Ленинграда я согласен, что с такими
мыслями Борису нельзя руководить столичной партийной организацией.
Короче, говоря, словами Егора Кузьмича, "Борис, ты не прав", и нож
в спину партии, который ты точишь накануне великого праздника,
спрячь в ножны до лучших времен. (аплодисменты).
МИХАИЛ. Кто еще хочет вступится за правду-матку? Вадим Андреевич?
Давай и покороче, а то записался весь зал.
МЕДВЕДЕВ. Я секретарь ЦК без года неделю работаю. Но даже я заме-
тил, что Борис не прав, а Егор прав. В отличие от товарища Зайко-
ва, я речь Ельцина не читал еще и не знаю, что он хотел сказать.
Но одно знаю точно:
Михаил и Кузьмич одним шиты лыком.
Кто бабушке перестройке более мил?
Мы говорим Миша - думает про пост Громыко,
Мы говорим Кузьмич, верим, что он Михаил.
Мне тут перед началом Пленума Егор Кузьмич сказал: выступишь, Ва-
дим, хорошо - будешь через год председателем Идеологической комис-
сии. А я ему так ответил: выступлю, но бескорыстно. А тебе Борис,
лучше сразу во всем признаться: если Кузьмич говорит, что ты не
прав, значит не прав.
МИХАИЛ. Может быть ты, Борис Николаевич, что-нибудь скажешь? А то