"Сценарий убийства" - читать интересную книгу автора (Баффа Д. У.)

24

Рот говорил, что никогда не вернется в свой дом, но ему не оставили выбора. Пока полиция сдерживала толпу репортеров, озабоченно щурившихся от старания увидеть и зафиксировать нечто примечательное, и толпу туристов, жадно пялившихся вообще неизвестно на что, самый древний из принадлежавших городу автобусов, шипя и урча, провез нас через ворота «Пальм». Мы выглядели странно: судья и присяжные, секретарь суда и стенографист, помощник шерифа, обвинитель, защитник и в одиночестве сидящий позади водителя Стэнли Рот.

Пассажирам досталось по отдельному сиденью, и каждый был проинструктирован не только о запрете любых обсуждений дела – на протяжении сорока пяти минут с момента посадки нельзя было произнести ни слова. Случайный прохожий легко принял бы нас за компанию, собравшуюся на корпоративный пикник. Служащие компании оделись как попало, и только работодатели, державшиеся весьма солидно, напялили одинаковые костюмы и галстуки – те, что ежедневно носят на работу. Я вырос на фильмах, в которых суд присяжных составляли хорошо одетые люди, но мог на пальцах сосчитать случаи, когда попадался кто-то в костюме и галстуке.

Обычные люди, вырванные из ежедневной житейской суеты, на время лишившиеся имени и вынужденные судить о виновности или невиновности Стэнли Рота, они никогда прежде не видели ничего подобного роскошному особняку за железными воротами, проникать за которые могли лишь кинозвезды или их богатые и могущественные друзья.

Замок Херста давно стал общественным парком, и облаченные в униформу гиды создавали впечатление, что дом стоял пустым долгие годы. Они рассказывали туристам, что госпожа Мэрион Дэвис, супруга Уильяма Рэндольфа Херста, была кинозвездой «еще в первые годы существования Голливуда».

Хотя на самом деле особняк «Пальмы» был ненамного моложе, богатые люди жили здесь полнокровной жизнью. И если изобилие не бросалось в глаза, они все равно имели то, что выходило далеко за пределы мечтаний среднего класса. По восхищенным взглядам присяжных я понял: они увидели именно то, что хотели.

Анабелла Ван Ротен оказалась единственной, не проявившей интереса к роскошной обстановке места преступления. На мой запрос о предоставлении суду присяжных возможности осмотра места преступления заместитель окружного прокурора возмущенно развела руками и не без ехидства заметила:

– И что дальше? Захотите показать суду извлеченное из могилы тело?

К слову сказать, мы находились в совещательной комнате – месте тихом, неярко освещенном, полном книг в кожаных переплетах и обитых кожей стульев, контрастировавших с простой обстановкой кабинета Рудольфа Хонигмана. С обычным благосклонным выражением судья посмотрел на меня, вопросительно подняв бровь.

– Это уже было сделано, – сказал я. – Вы, несомненно, помните фотографии, сделанные на месте преступления, на демонстрации которых вы настаивали в начале процесса. Если суду необходимо видеть, как выглядела жертва, трудно понять, почему им нельзя видеть обстановку места преступления.

Голова Ван Ротен немного дернулась. В глазах зажегся огонь.

– Те фотографии объясняли, каким образом она умерла. Предложенное вами – не более чем слайд-шоу, отвлекающее присяжных от дела. – Обращаясь к Хонигману, она заявила: – Осмотр не может иметь никакого доказательного значения. – С вымученной улыбкой Ван Ротен на несколько секунд повернулась ко мне: – После суда мы можем отправиться на пляж. Знаете, как я люблю слушать ваш голос… – И тут же снова обратилась к судье: – Ваша честь, мы теряем время.

– Что угодно, только не время, – настаивал я. – Мы получили свидетельства о том, где обнаружили жертву и каким образом жертва была убита. Мы имеем показания о месте, где нашли пропитанную кровью одежду обвиняемого. Есть показания о расположении спален. Суд нуждается в точном представлении о расстояниях и возможных направлениях движения. Присяжным нужно видеть, насколько далеко расположены друг от друга бассейн и ванная комната. Вычерченная схема и даже масштабная модель не дают полного представления о реальном месте преступления. Ваша честь, это дело об убийстве, – просительно сказал я. – Осмотр не отнимет больше половины дня.

Сев в автобус, Анабелла Ван Ротен отвернулась к окну, глядя на прохожих сквозь темные очки и напоминая сопровождающую супруга даму, поехавшую единственно из соображений, что в ее отсутствие может произойти нечто ужасное. Эту картину я наблюдал далеко не в первый раз. Все время казалось, будто Ван Ротен носит в себе нечто вроде привычной досады, думаю, даже глубокой неудовлетворенности ходом вещей. Не столько ходом судебного заседания, сколько собственным положением – делом, которым она занимается, судьбой и тем, что она не стала кем-то еще.

Выбираясь из автобуса, чтобы всей группой собраться около дома, где Хонигман рассказывал присяжным о том, куда их привезли и что собираются показать, я глянул через плечо, обратив внимание на стоявшую сзади всех Ван Ротен. Она смотрела совсем в другую сторону, стараясь охватить взглядом все, что однажды принадлежало Мэри Маргарет Флендерс. Под монотонное бормотание Хонигмана я подошел к ней.

– В детстве вы никогда не мечтали стать кинозвездой?

Оглянувшись, заместитель прокурора украдкой бросила взгляд в сторону группы, желая убедиться, что никто не обратит на нас внимания. Затем на секунду коснулась рукой моего локтя.

– Мечтаю всякий раз, когда прихожу в кино, – тихо призналась она, проходя мимо, чтобы присоединиться к присяжным, уже собиравшимся войти в дом.

Возглавляемая судьей Хонигманом, наша компактная группа проделала заранее назначенный путь, поднявшись по ступеням на второй этаж в спальню, которую Стэнли Рот иногда делил с супругой. Помощник шерифа распахнул дверь в ванную комнату и подождал, пока члены суда один за другим ознакомятся с расположением корзины для белья, где, согласно показаниям детектива Крэншо, была обнаружена рубашка Стэнли Рота, пропитанная кровью Мэри Маргарет Флендерс. Ожидая своей очереди, несколько женщин разбрелись по спальне, изучая висевшие на стене фотографии Стэнли Рота и его жены, сделанные в разных местах. На одних снимках они позировали по одному, на других – с такими же знаменитыми друзьями. Уверенная, что никто на нее не смотрит, одна из присяжных украдкой заглянула в полуоткрытый огромный гардероб, в котором висели бесчисленные платья Мэри Маргарет. Когда наши взгляды пересеклись и женщина поняла, что я все видел, то продолжила как ни в чем ни бывало разглядывать комнату.

По другую сторону коридора, выходившего на фронтон дома, присяжные осмотрели спальню, в которой обвиняемый провел ночь убийства. Один из присяжных под впечатлением солидности дверей замерил толщину, взявшись за край большим и указательным пальцами. То же самое он проделал с дверью большой спальни. В комнатах могли кричать, звать на помощь – если дверь была плотно закрыта, никто не услышал бы и звука.

– Осторожнее, – сказал судья Хонигман, когда, взявшись за перила, начал спускаться по серым каменным ступеням, слегка качавшимся после почти столетнего использования.

Снаружи, у бассейна, ждал предусмотрительно высланный вперед помощник шерифа. Он коротко обрисовал, где именно, по мнению всех свидетелей, было обнаружено тело Мэри Маргарет Флендерс. Сверившись со схемой, помощник шерифа указал на оставшееся у края бассейна пятно, означавшее место, где пролилась кровь жертвы.

Удивление от обстановки дома и вдруг открывшейся возможности увидеть, как живут люди, подобные Стэнли Роту и его жене-кинозвезде, повышенное внимание присяжных к особенностям жилища, изменившим их представление о выслушанных в ходе процесса показаниях, – все отступило при первом напоминании о смерти. Присяжные держались тесной группкой, стоя в почтительном молчании, пока помощник шерифа перемещался с одной позиции на другую, неторопливо сообщая сведения об убийстве.

Когда помощник шерифа нагнулся, указывая расположение оставшихся на цементном полу пятен, стоявший рядом со мной Стэнли Рот отошел в сторону. Через несколько минут я нашел его прислонившимся к дубу, росшему с боковой стороны дома возле прудика с золотыми рыбками. Он смотрел в сторону лужайки, красивой дугой уходившей вниз к едва видимым отсюда железным воротам – пустому пространству, на котором недавно собирались гости. Взгляд инстинктивно устремился к тому месту рядом с бассейном, на котором камера наблюдения запечатлела Мэри Маргарет Флендерс, стоявшую под лучами вечернего солнца в окружении лиц, казавшихся почти незнакомыми, всего за несколько часов до своей трагической смерти.

На губах Стэнли Рота появилась кривая полуулыбка, как будто он только сейчас осознал очень неприятный факт. Услышав шаги, он посмотрел в мою сторону и покачал головой.

– Она крутила с ним роман, – сказал Рот, когда мы пошли назад, направляясь к входу в дом, у которого нас ждал автобус. Вдруг он загадочно добавил: – Это все объясняет.

– О чем вы говорите? Что именно объясняет?

Он посмотрел на меня без злости, без разочарования и вообще без каких-либо эмоций, вполне простительных оскорбленному супругу, – скорее со странным для ситуации выражением победителя.

– Не важно, – ответил Рот. Опустив глаза, он пошел к присяжным, выстроившимся у автобуса.

В который раз он повторял это: изрекал слова с таким видом, будто они что-то объясняли, и тут же, мгновением позже, продолжал играть свою роль, словно сказанное ничего не значило. Его поведение казалось продолжением того, что произошло за последние несколько месяцев. В первое время Рот протестовал, утверждая свою невиновность. Затем пришло осознание факта, что давно знакомые люди подозревают его во лжи. В журналах появлялись нелестные статьи, в которых на поверхность вытаскивались тайные истории, вроде бы дававшие мотив для убийства жены. Здание суда осаждали толпы, хором кричавшие о виновности Рота. Такое не могло пройти бесследно.

Стэнли Рот казался старше, много старше, чем при нашей первой встрече. Избороздившие лоб морщины углубились, став более выраженными. Руки, едва дрожавшие несколько месяцев назад, часто и заметно тряслись. Став одним из самых известных людей Америки, он почти ни с кем не общался, за исключением меня и Льюиса Гриффина. В полной изоляции, один, Рот работал долгими ночными часами, больше и больше уходя в вымышленный мир, в котором, как того требовал жанр, все обстоятельства казались тесно и неизбежно связанными одно с другим.

Выставляя Рота в качестве свидетеля, призванного действовать к собственной выгоде, я особенно боялся приступа случайной злости или смущения во время перекрестного допроса. Я готовил Стэнли Рота к подобной ситуации, но бывали моменты, когда на него находило вдохновение, и Рот пускался в странные и маловразумительные спонтанные монологи, с жестокой определенностью утверждавшие, как и по какой причине была убита Мэри Маргарет Флендерс.

Что лишний раз доказывало, как мало я знал Стэнли Рота.

– Будьте любезны назвать имя. Разборчиво произнесите фамилию для записи в протокол, – сказал я, как только Рот принес присягу свидетеля и сел в предназначенное для него кресло.

Все места в зале были заняты. Репортеры, часть от обычного корпуса, ежедневно допускавшегося на процесс, напряженно подавшись вперед, сидели на краешках скамей с блокнотами на коленях. Уже давший показания Джек Уолш прошел в суд, пользуясь своим правом отца жертвы. Льюис Гриффин, твердый духом, единственный оставшийся надежным другом Стэнли Рота, как всегда, занимал, словно зарезервированное для него, место в первом ряду. Гриффин сидел позади стола защиты, теперь пустого, возле которого рядом с незанятым местом Стэнли Рота стоял я. Рядом, за другим столом, расположилась Анабелла Ван Ротен. Заместитель окружного прокурора сидела, опершись локтями о стол и опустив подбородок на руки. Сложенные указательные пальцы подобием острия упирались в нижнюю губу.

Едва приоткрыв глаза, секретарь суда взглянула на часы.

– Мистер Рот, это вы убили вашу жену?

– Нет, – твердо ответил Рот. Он выглядел сосредоточенным и в первый раз за все время суда был целиком увлечен действием.

– Мистер Рот, хотя бы однажды вам случалось бить или иным образом нападать на жену?

– Да, случалось.

Не выходя из-за стола защиты, я сделал пару шагов в направлении скамьи присяжных и попросил описать, что именно он сделал и при каких обстоятельствах.

Когда Рот ответил, я задал новый вопрос, стараясь подчеркнуть чрезвычайность события, форсировавшего акт насилия.

– Это случилось, когда вы впервые услышали о беременности жены? В день, когда она сделала аборт?

– Да, – печально и с сожалением сказал Рот. – Она ничего мне не говорила, ни единого слова.

– Она знала, что вы хотели ребенка?

– В этом состояла причина… основная причина нашего брака. Да, она отлично знала, что я хотел ребенка. Она понимала, что я хотел этого больше всего на свете.

– Если бы она сообщила, что собирается сделать аборт – из-за карьеры или по иной причине, например, сказав, что не готова иметь детей, – что бы вы сделали в этом случае?

Рот ответил не сразу.

– Не знаю, – после размышления признался он. – Если бы она сказала, что хочет подождать – например, год или какой-то другой конкретный период времени… Если бы поговорила со мной, сообщила, когда именно хочет родить, что ж… может быть. Но… если бы она оставила вопрос открытым, в таком случае – не уверен. Не думаю, что наш брак мог пережить такое.

– Но ведь она не говорила с вами про аборт? Она просто сделала его. Узнав про этот факт, вы пошли на конфронтацию с женой до такой степени, что в конце концов ударили ее. В тот момент, нанося удар, вы действительно хотели сделать ей больно, не правда ли?

– Да, хотел. Признаю. Я был в ярости. Будь я моложе, сильнее или еще резче… Возможно, в таком случае… она пострадала бы куда сильнее. То, что она сделала, казалось слишком оскорбительным – больше всего, что она делала раньше, – горько признался Рот. – Я был не прав, но в тот момент об этом не думал. Хотелось причинить ей ответную боль.

– И потом, после того как вы нанесли удар, она вызвала полицию?

– Да. Я сказал, чтобы она так сделала. – Рот на секунду замялся. – Нет, не совсем так. Я кричал: «Вызывай полицию!» Мы оба кричали. Разве это не ужасно? – Рот искоса взглянул на присяжных. На его лице отразились смущение и досада. – Взрослые люди, получившие от жизни все, что только можно желать, кричали друг на друга, как капризные дети… Мы оба вели себя недостойно, – сказал Рот.

Наморщив лоб, он опустил взгляд и уставился на свои руки. Помолчав секунду, вздрогнул, будто подумав о том, что сделал.

– Она кричала. – Рот говорил, продолжая смотреть на свои руки. – Говорила, вызовет полицию. «Услышишь, как мир заговорит о великом Стэнли Роте», – обещала она, стараясь поквитаться со мной. «Арестован за избиение жены!» – Рот поднял голову. Затем пожал плечами и безнадежно махнул рукой. – Я и сказал: «Давай вызывай!» Хотелось скорее оказаться в суде, чтобы поведать одуревшим поклонникам: ей гораздо дороже внешний вид, чем шанс завести собственного ребенка.

Глядя в зал широко раскрытыми глазами, Стэнли Рот сидел в свидетельском кресле, положив руки на подлокотники. Его лицо приняло спокойное, даже задумчивое выражение.

– Кажется, не скажи я эти слова, она бы не позвонила. Наверное, я сам подтолкнул. Мэри Маргарет не терпела только одного: когда угрожали последствиями ее собственных поступков. Пожалуй, она вообще была самой своенравной из всех, кого я знал. Именно это качество позволяло ей так хорошо смотреться на экране. Перенося личное на все, что ее окружало, Мэри Маргарет заставляла думать, будто в кадре нет никого, более достойного внимания.

Я начинал опасаться, что Рот уйдет в сторону от намеченного курса, увлекшись разговором на темы, понятные лишь ему одному и никак не связанные с предметом дела. Однако он не сказал ничего лишнего. Взглянув на меня, Стэнли Рот ждал нового вопроса.

– Скажите суду, как, с вашей точки зрения, проходил визит детектива Крэншо.

Выделявшиеся на фоне темно-синей материи костюма седеющие волосы, умные, глубоко посаженные глаза и лоб, пересеченный глубокими морщинами, добавляли облику Стэнли Рота солидности. Он выглядел как человек, способный принимать решения. Или, наоборот, такое значение придавало облику наше знание о нем как о человеке известном.

Прокашлявшись, Рот ответил уверенным и звучным голосом.

– Мэри Маргарет сожалела о том, что сделала. О случившемся сожалели мы оба, – кивнув, добавил он. – Когда у ворот появился первый полицейский, я постарался объяснить, что произошло недоразумение и все в порядке. Однако полицейский настаивал, чтобы его впустили в дом. Боюсь, я не был с ним достаточно вежлив. Через несколько минут от ворот меня вызвал Крэншо.

Повествуя о том, как Ричард Крэншо намекнул, что ему нужно, Стэнли Рот описывал детали и диалоги в манере, характерной для режиссера или сценариста.

– Позвольте удостовериться, правильно ли я понял ваши слова, – спросил я после того, как Рот закончил. – То есть детектив Крэншо сказал о сценарии до того, как сообщил вам о том, как собирается вести расследование?

– Да. Как я говорил, он выглядел совершенно равнодушным к происшествию. Он не стал говорить с Мэри Маргарет наедине, чтобы убедиться, не хотел ли я склонить жену отозвать жалобу. Детектив не уточнил подробностей ссоры и даже не поинтересовался, действительно ли я ударил жену. Ничего. Он хотел поговорить о сценарии. Выбора не было. Пришлось обещать, что я посмотрю его работу.

– Когда вы это сказали… То есть сказали детективу Крэншо, что заинтересованы его сценарием, как он отреагировал? Зафиксировал ли показания вашей супруги? Записал ли он ваши показания?

– Нет, он ничего такого не сделал. Просто сказал, чтобы Мэри Маргарет обратилась к доктору. Потом ушел. Мэри Маргарет проводила его до машины. На следующий день детектив принес сценарий на студию.

Я встал лицом к присяжным.

– Вы прочитали сценарий?

– Нет.

– Однако вы заплатили за сценарий? Купили для студии?

– Да.

– Сколько вы заплатили?

– Мы договаривались по телефону. Я спросил о стоимости сценария и дал столько, сколько он попросил.

– Сколько именно?

– Двести пятьдесят тысяч долларов.

– По какой статье вы провели расходы? Как средства на покупку прав?

– Нет. Решение о покупке прав на сценарии принимают в момент продления сделки. И потом, я не хотел, чтобы о сценарии знали на студии. Расходы списали на оплату консультанта.

– Детектив Крэншо работал консультантом в одной из картин студии «Блу зефир»?

– Нет.

– Другими словами, вы заплатили детективу Крэншо четверть миллиона долларов за недонесение о том, что произошло в вашем доме тем вечером? То есть за сокрытие того, что вы ударили свою жену?

– Да.

– Другими словами, – спросил я, повернувшись к свидетелю и глядя ему прямо в глаза, – детектив Крэншо шантажировал вас?

Рот на секунду задумался.

– Нет, по крайней мере в обычном понимании этого слова. Видите ли… полагаю, детектив действительно верил, что его сценарий стоил каждого заплаченного мной цента. Не думаю, что он мог видеть что-то предосудительное в способе, которым воспользовался, чтобы со мной поговорить. По-моему, детектив говорил правду, когда во вчерашних показаниях сообщил, что сожалеет о двух вещах – о своей ошибке с несоставлением рапорта и решении поговорить о сценарии. В его представлении два эти события не связаны и абсолютно независимы. Думаю, он решил, что не станет составлять рапорт, сразу, как только увидел под глазом у Мэри Маргарет обычный синяк. Но детектив решил оказать нам услугу. Вероятно, рассчитывал на встречное одолжение. Не думаю, что он поступил так впервые. Сначала казалось, ему нужны только деньги. Но потом… – Кивнув, Рот напомнил мне о прежнем разговоре. – Но потом я понял, что за этим стояло нечто большее. Крэншо хотел, чтобы по его сценарию сняли фильм. Несколько раз детектив звонил, оставлял сообщения, задавал вопрос: когда будет принято решение? Ждал, что ему сообщат, какие нужны доработки.

– Вы ни разу не ответили на эти звонки, не так ли?

– Нет. Даже не слушал автоответчик. Отдав деньги, я оплатил то, что, по моему представлению, было ценой молчания. Я заплатил, чтобы информация не попала в газеты.

– Вы даже не прочитали сценарий? И никто не прочитал?

– Прочитал. На прошлой неделе. Просто так, чтобы получить общее представление.

– И как?

Нехотя приподняв брови, Рот скривился:

– Для начинающего неплохо.

Я принялся расхаживать перед скамьей присяжных.

– Итак, детектив приходит в ваш дом в тот вечер, когда вы ударили жену, и решает сделать одолжение вам обоим. Он не составит официального рапорта. В ответ он слышит, что вы хотите ознакомиться со сценарием. Так? – Я остановился, вопросительно взглянув на Рота. – Он посылает сценарий вам на студию. Вы говорите с Крэншо по телефону, сообщая, что «Блу зефир», одна из наиболее престижных студий в Голливуде, хочет купить права на его произведение. – Замолчав, я посмотрел на свидетеля с откровенным недоверием. – Более того, «Блу зефир» не просто хотела купить сценарий – студия горела решимостью заплатить автору столько, сколько он пожелает. Вы общаетесь с актерами, писателями, продюсерами и режиссерами. Вам известно, как они стремятся к первому большому успеху. Очевидно, Крэншо был на седьмом небе! Еще бы: его сценарий понравился самому Стэнли Роту! Сюжет хочет экранизировать студия «Блу зефир»! Ричард Крэншо, детектив полиции Крэншо, станет знаменитым, станет богатым, начнет совершенно новую, иную карьеру. И после этого вы даже не отвечали на его звонки. Как полагаете, сколько прошло времени, прежде чем он понял, что произошло? Что вы, возможно, даже не читали сценария, что могли запросто выбросить его работу в корзину? Что единственный интерес Стэнли Рота состоял в молчании? Когда детектив наконец понял, что в ответ на его услугу вы обращались с ним как с обычным мошенником?

Рот молчал, и я сам ответил на вопрос:

– Он должен был вас ненавидеть. Ненавидеть до такой степени, чтобы оказаться первым прибывшим на место преступления детективом. Ненавидеть так, чтобы сделать все возможное для вашего осуждения как убийцы. Разве удивительно, что именно детектив Крэншо нашел в корзине для грязного белья вашу одежду, пропитанную кровью жертвы?

– Протестую! – вскочив со стула, выкрикнула Анабелла Ван Ротен.

Я отступил прежде, чем успел вмешаться судья Хонигман.

– Вопрос отозван, – с нарочито безразличным выражением сказал я.

Подойдя к столу защиты, я раскрыл толстую тетрадь с отрывными листами, на которых готовил необходимые для выступления тексты, и отыскал нужную страницу. Изучение записей заняло пару минут. Тем самым я хотел выиграть время, чтобы в тишине присяжные могли задуматься над обвинением в должностном преступлении, брошенным главному свидетелю обвинительной стороны. Я буквально чувствовал взгляд Ван Ротен. Глядя на меня почти в упор, заместитель прокурора кипела от возмущения. Она злилась не только из-за того, что я сделал. Еще большую досаду Ван Ротен испытывала потому, что уже ничего не могла предпринять в ответ. Подняв взгляд на свидетеля, я не убрал руки со страницы.

– Мистер Рот, – с прежней настойчивостью продолжил я, – одно время вы работали над собственным сценарием, не так ли? Вы писали историю о том, как в действительности работает машина Голливуда. И назвали эту историю именем своей студии, «Блу зефир». Так?

– Да, – подтвердил Рот. – Именем студии.

– Сценарий рассказывает о ком-то, весьма похожем на вас. То есть о человеке, пожелавшем утвердиться в этом бизнесе, начавшем с нуля и устремившемся к цели. Наконец, изучив все, что могло бы пригодиться, он получает свой шанс. Добивается успеха, создает свою студию, берет на работу никому не известную актрису, делает ее кинозвездой и женится на ней. Не это ли случилось с вами, мистер Рот? Не вы ли сделали Мэриан Уолш кинозвездой Мэри Маргарет Флендерс?

Навалившись на левый подлокотник кресла и привычно схватившись за подбородок, Стэнли Рот на секунду задумался. Его затуманенный взгляд был по-прежнему направлен в пустое пространство.

– Не могу сказать, что она была хорошо подготовленной актрисой или имела большой жизненный опыт. Скорее в ней было что-то, чему невозможно научить. То, что, сколько ни старайся, не приобретается с возрастом. Она привлекала внимание. Казалось, этому невозможно воспротивиться, и все замирали, как только она входила в комнату. Что касается эффекта на экране… Вы сами видели это, когда ходили в кино. – Последние слова Рот произнес, обращаясь к суду присяжных. – Немногие актрисы соглашались сниматься с ней в одной сцене. То есть не самые известные актрисы. Не имело значения, если в сцене они исполняли главную роль или только читали текст. Если где-то в кадре оказывалась Мэри Маргарет – хотя бы просто стояла поодаль, – все знали: зрители будут смотреть на нее в ожидании, что будет дальше. – Рот пожал плечами. – Этому эффекту нет толкового объяснения. Так было не потому, что Мэри Маргарет казалась самой красивой. Кто знает, отчего мы проникаемся симпатией к одному человеку и ничего не чувствуем к другому? И почему в кинематографе снова и снова появляется кто-то вроде Мэри Маргарет – кто-то, способный привлечь наше внимание? Все, что я могу сказать: Мэри Маргарет владела этим даром, как никто другой.

– И вы оказались первым, кто открыл этот дар?

– Я знал, что она станет звездой.

– В сценарии, том самом, что вы написали, кинозвезда бросает мужа. Уходит к его компаньону, чтобы основать с ним новую студию… Правильно? – спросил я, направляясь в сторону присяжных и не поднимая взгляда от пола.

– Да.

– Герой теряет не только жену, но и студию, верно? Или, скорее, может вот-вот ее потерять. И он решает рискнуть, вложив все деньги в последнюю картину, рассказывающую о том, что они – то есть его компаньон и жена – сделали с ним. Фильм удается снять, но лента не выходит на экран. Почему? Что происходит в самом конце?

Стэнли Рот улыбнулся:

– Герой погибает.

– Его убивают?

– Да, по одной версии.

– Убивают, чтобы никто не посмотрел его фильм? – настаивал я.

– Да.

– У вашей жены была связь с вашим партнером по бизнесу?

Рот посмотрел на меня и ничего не ответил.

– Когда Майкл Уирлинг, ваш партнер, показал, что спал с вашей женой, вы находились здесь, в зале?

– Да.

– Вы не знали об этом раньше?

– Нет.

– Однако вы знали или подозревали, что ваша жена спала с другими мужчинами?

Мрачно кивнув, Рот неожиданно резко помотал головой.

– Мэри Маргарет нуждалась в постоянном, непрерывном внимании. Ей хотелось слышать, как все вокруг говорят, что ее любят, и хотелось чувствовать эту любовь. Может показаться странным, – сказал Рот, опять обращаясь к присяжным, – что в этом нуждалась женщина, хорошо известная миру и всеми любимая. Она была поразительно незащищенной. Если копнуть глубже, знаменитости мира кино все такие. Посмотреть на них приходят миллионы людей, но во время работы они лишены аудитории. Никаких аплодисментов. Тем более никаких оваций зала, встающего после особенно выдающегося кадра. Они делают одно и то же: снимают сцену, говорят один и тот же текст десятки и даже сотни раз, пока режиссер не сочтет, что имел в виду именно это. Мэри Маргарет хотелось знать, что она желанна. Знал ли я о ее связи с Майклом Уирлингом, Уокером Брэдли или кем-либо другим? Нет. Думал ли, что за время нашей супружеской жизни она никогда не спала с другими мужчинами? Никогда не спрашивал и вообще старался не думать об этом.

Я предложил более прямой вопрос:

– При создании сценария «Блу зефир» вы имели в виду Майкла Уирлинга и вашу жену?

– Да, но не потому, что знал об их связи или имел такие подозрения. Скорее, потому, что хорошо знал Майкла Уирлинга и представлял, насколько он беспринципен, если речь шла о том, что он действительно хотел получить. А еще потому, что Уирлинг находил мысль о сексе с известными актрисами крайне заманчивой. Как все деловые люди, а особенно те из них, кто пришел в этот бизнес, уже имея большие, очень большие, деньги. – Скрестив на груди руки, Рот положил ногу на ногу. Заметив на носке пятнышко, он щелчком смахнул соринку на пол. – А поэтому, – продолжал он, – у Мэри Маргарет сложился именно такой стереотип поведения, какой требовался мне для создания образа женщины, для которой невыносима даже мысль о несвободе в своих решениях.

– Если бы «Блу зефир» воплотился в кинофильм, мог бы Майкл Уирлинг узнать себя в образе компаньона?

Рот немедленно изменился в лице. Блеснув глазами, он едва не подпрыгнул на кресле и злорадно улыбнулся:

– Майкл Уирлинг не узнал бы собственного отражения в зеркале. Полагая себя гением творчества, он не разбирается даже в бухгалтерии.

– Могли ли другие люди узнать в этом персонаже Майкла Уирлинга?

– Не знаю… Возможно.

– Уирлинг знал о сценарии, не так ли?

– Да.

– У Майкла Уирлинга была связь с вашей женой?

– Да.

– Студии «Блу зефир» – той студии, которую вы создали, больше нет. Так?

– Верно.

– Но Майкл Уирлинг воспользовался тем, что вы оказались обвиненным в убийстве? Разве он не хотел отобрать у вас студию? Он угрожал вывести деньги из бизнеса, полагая, что вы не сможете собрать достаточно средств?

– Да.

– И по этой причине вы затеяли драку с Уирлингом в доме другого вашего партнера, Льюиса Гриффина?

– Да.

– Таким образом, из-за вашего нынешнего положения как человека, обвиняемого в убийстве жены, партнер по бизнесу, у которого был роман с вашей женой, отнял принадлежавшую вам киностудию. В случае если вас признают виновным в убийстве, разоблачающий его фильм никогда не выйдет на экран. Разве вы оказались не в такой ситуации? Концовка почти так же хороша, как в написанном вами сценарии. За исключением одной детали: ваш партнер никого не убивает. Или нет? Вопросов больше нет, – сказал я перед тем, как Анабелла Ван Ротен успела внести очередной протест.