"Джинн Калогридис. Князь вампиров ("Дневники династии Дракула" #3) " - читать интересную книгу автора

них, не хотел уже ничего - только безотрывно смотреть в эти черные,
сверкающие глаза. Погружаясь в них, я видел очи тех немногих, кто был мне
дорог. Вновь мелькнул взгляд моей дорогой Аны - единственной женщины,
которую я позволил себе полюбить. В следующее мгновение на меня уже смотрели
глаза вероломного красавца-соблазнителя Раду, потом - моего отца, а дальше
все застлала безграничная тьма...
Не знаю, сколько времени я провел в ее глубинах. Когда же я наконец
пришел в себя, то обнаружил, что стою на коленях возле очага. Прекрасное
дитя исчезло, в очаге догорали последние угли. Однако я не испытывал холода:
в конечностях, в голове и груди появилось странное ощущение. Нет, вовсе не
покалывание, какое бывает в онемевшей руке или ноге, а нечто, похожее на
внутреннее движение. Мое тело словно избавлялось от всего, что было внутри,
наполняясь взамен... роем жужжащих пчел. Я вдруг ощутил непривычную
легкость. Встав на ноги, я не услышал хруста суставов и не почувствовал
боли, донимавшей меня уже несколько лет.
У меня резко обострилось зрение. Тусклое мерцание углей в очаге теперь
казалось очень ярким и было окрашено во все цвета радуги. Я обвел глазами
трапезную. Находившиеся в ней предметы виделись куда отчетливее. Даже в
юности у меня не было такого острого зрения. Каждая мелочь приобрела вдруг
глубину и цвет. С детским восхищением я медленно поворачивал голову и громко
смеялся от удовольствия.
Я видел каждое вкрапление в камнях, из которых был сложен очаг, каждую
щербинку на них и бороздку.
Потом я перевел взгляд на свечи. Они наполовину сгорели и стояли в
лужицах теплого воска. Их свет показался мне раздражающе ярким, и я оставил
гореть всего одну, а остальные задул. Ее скудного света было более чем
достаточно, и я по-прежнему видел все до последней пылинки, хотя за окнами
стемнело. Крупными хлопьями валил снег.
Я бросился к зеркалу. Мне не терпелось увидеть, как меняется мое лицо.
Увы! Вглядевшись в блестящую металлическую поверхность, я обнаружил лишь
мутное отражение, исчезающее, словно призрак в ночи. Я боялся, что это
происходит сейчас и со мною, ибо еще в детстве слышал от няньки и других
слуг: лица умерших не отражаются в зеркалах. Неужели я обречен стать
невидимым? Неужели это и есть одно из дополнительных условий нашего с
Владыкой договора?
В дверь осторожно постучали. Я откликнулся и услышал учтивый голос
юного убийцы. Он доложил, что мой приказ выполнен: все вернувшиеся из леса
монахи убиты.
Мне не терпелось проверить, остался ли я видимым для смертных. Я
распахнул дверь. Розовощекий стражник, гордый хорошо исполненным поручением,
явно дожидался моей похвалы.
- Вот и замечательно, - кивнул я. - Надеюсь, все прошло тихо?
Мне не был важен его ответ. Меня занимало лишь то, как парень себя
поведет: закричит, услышав голос, раздавшийся прямо из воздуха, или начнет
озираться по углам, пытаясь найти меня взглядом. Еще хуже, если он увидит то
же, что и я в зеркале - смутный силуэт, исчезающий прямо на глазах.
Но стражник лишь низко поклонился, не выказав ни испуга, ни удивления.
- Тише не бывает, мой господин, - с довольной улыбкой проговорил он.
Я велел ему приготовить мне коня и подвести к крыльцу, сказав, что не
намерен ночевать в монастыре.