"Яков Кальницкий. Конец подземного города (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

старался держаться поближе к русскому, брать с него пример, обо всем с ним
советовался.
Зверский режим, издевательства, оскорбления - на первых порах все
толкало пленных к самоубийству. Собирался покончить с собой и Гарри. Он -
человек, а не машина, не вещь и не желает работать на фашистов...
Русский офицер, коммунист, спокойно надел на шею номер и дал себя
сфотографировать. Гарри даже показалось, что Раш слегка улыбнулся при этом.
Не может быть, чтобы русский офицер сдался. Он что-то знает, что-то
задумал...
Позднее, когда удалось переброситься несколькими словами, Раш объяснил:
- Нет, умирать нам нельзя. Это дезертирство. Пока мы не уничтожим этот
Подземный город или, по крайней мере, не разоблачим его тайны, мы остаемся
на передовой.
Гарри понял...



...Лев Леонидович молча сидел на диване и, уставившись в одну точку,
слушал повесть о таинственном Подземном городе. Надя переводила взгляд с
мужа на Гарри, и по ее подвижному лицу видно было, как глубоко волнует ее
рассказ негра.
Гарри Гульд часто останавливался, припоминая и подбирая слова. Никто их
не тревожил. Купе было заперто, поезд мчался сквозь ночь, ритмично
постукивая колесами на стыках.
В третий раз Гарри Гульд набил трубку, затянулся и повел рассказ дальше:
- Раш не такой, как все. О, нет! Он - советский офицер. Он не падал
духом.
Нигде спасения не видно, никто не ждет, а он видит и ждет. У него глаз
острый: все видел, все понимал. Только об этом никто не знал. Я рядом
спал, я знал. Все спят головой на железе - очень больно. А мы с русским
спали хорошо: полночи моя голова на его плече, полночи его голова на моем
плече.
Каждое утро радио кричит: "Выходи на работу!" Не хочется идти. Все
сонные, больные, никто не успел отдохнуть. Но радио требует, автоматы в
бойницах - надо идти... Все очень грязные, волосатые, как звери: мыться не
давали, бриться не позволяли. Раз в неделю стол забирал одежду вниз, - там
ее прожарят и опять пришлют. Еще присылали вонючую жидкость, и радио
приказывало: надо натираться. Надсмотрщики не хотели болезней... Еще очень
хитрая выдумка была: всюду охрана, а никого не видно. Никто не ведет, не
показывает дороги, а идем туда, куда хотят гитлеровцы: куда надо идти -
дорога открыта, а куда нельзя - щит и пулемет. В шахте тоже: работаем,
охраны нет, но если кто слово скажет, сразу радио кричит: "Номер такой-то,
замолчать. Первое предупреждение". Это очень плохо: если три раза
предупреждение, радио говорит: "Номер такой-то, останься". Человек
остается в шахте - и мы больше не видим его, не знаем, куда он пропал...
Раш стал наладчиком: когда машина испортится, ему поручают ремонт. А
ремонта нет, - он умело показывает всем, как надо притворяться, будто
работаешь изо всех сил. Но делали мы мало. Мы бурили перфораторами породу.
Целый день работаем, потом идем в камеру. Утром придем в шахту, уже вся
порода взорвана, вагонетки стоят, нам грузить надо. Мы не видели, кто