"Н.Кальма. Капитан Большое сердце" - читать интересную книгу автора

качестве переводчика, отправились на китобойном боте к берегу.
Время тянулось нестерпимо медленно. Но вот снова на берегу задвигались
люди, небольшая точка отделилась от суши: бот возвращался на "Жаннету".
На этот раз невозмутимый Чипп был взволнован; не дожидаясь, чтобы ему
спустили трап, он взобрался на палубу и направился к Де Лонгу.
- Вот, капитан, что нам удалось найти на берегу, - сказал он, разжимая
руку. На его ладони лежали железные пуговицы, какие обыкновенно пришивают к
морским курткам.
Де Лонг нагнулся над ними. Пуговицы были шведские - с чайкой, датские -
с крестом и русские - с двуглавым орлом.
- Так Норденшельд зимовал здесь? - спросил капитан. Чипп кивнул.
- Да, в двух милях к юго-востоку от поселка, - сказал он, - я прошел по
берегу до места зимовки. Экспедиция расплачивалась за все вместо денег
такими вот пуговицами.
- Когда и в каком направлении ушла "Вега"? - спросил Де Лонг.
- Два или три месяца тому назад - на восток, - отвечал Чипп. - Здешние
жители считать не умеют, пришлось высчитывать приблизительно, по пальцам.
Итак, задача была выполнена: Де Лонг убедился, что экспедиция цела и
невредима. Норденшельд теперь находится на пути к родине. Правда, от него
очень долго нет известий, но это объясняется, наверно, тем, что все
расстояние до Японии он должен был идти на парусах.
Де Лонг выпрямился, улыбнулся. С него будто сняли огромную тяжесть.
Теперь он свободен и может идти туда, куда стремился так давно.
- Поднимите бот на судно и дайте сигнал к отплытию, - сказал он Чиппу.
В 13 часов 10 минут 31 августа "Жаннета" взяла курс на север.


"ЖАННЕТА" ВО ЛЬДАХ

На молу в Сан-Франциско Эмма сказала, прижавшись к мужу:
- Я хочу знать каждый твой день, каждое, даже самое пустяковое событие
твоей жизни... Когда ты вернешься, многое забудется...
- Я буду вести дневник, - обещал ей тогда Де Лонг.
И теперь каждый вечер, сидя в своей каюте на привинченном к полу
кресле, капитан записывал события дня.
Лицо его, освещенное висячим фонарем, часто менялось в зависимости от
того, о чем он писал: иногда оно хмурилось, делалось холодным, угрюмым,
иногда же озорно, мальчишески усмехалось, подмигивало кому-то шаловливым
глазом.
В этот вечер, как всегда, он сел за свой дневник.
"Между всеми моими спутниками царит полное согласие, - писал он. - Чипп
невозмутим, как всегда. Он теперь устраивает новый камбуз вместо старого.
Даненовер ведет судовой журнал и занимается подсчетами наших запасов.
Мельвилль - настоящее сокровище. Как инженер он несравним. Всегда веселый и
жизнерадостный, всем довольный, он вносит бодрость одним своим присутствием.
Коллинс целый день преследует нас своими шутками. Как-то мы решили не
обращать на них внимания: когда он преподносил их, мы смотрели на него
невинно и вопрошающе, как дети, по два-три раза просили объяснения. Наконец
он заявил нам, что по мере удаления от Сан-Франциско наши умственные
способности слабеют.