"Сергей Каледин. Поп и работник (Сцены приходского быта)" - читать интересную книгу автора

подоконника и убежал бы, если бы не портвейн, перемешанный с водкой и пивом.
Хромов пал на колени, как будто молился Богу.
И тут милиционер в упор в спину застрелил его.
Задохнувшись вдруг, Хромов схватился за сердце, рука стала красная, но
кровь не текла, не капала, а свертывалась комочками. Он кротко спросил, гак
в кино: "За что?" и уплыл в бессознание...
Первую ночь Хромов не спал, шел, в собесе отоспался. А на вторую
расположился в лесу, как турист, наломал лапника, болонью сверху, сам в
телогрейке, балдей не хочу, дави ухо. А проснулся в слякоти, припорошенный
поганым мокрым снежком. И заколотило, затрясло, раскашлялся на весь лес,
всех зверей переполошил; забыл Хромов, что теперь он рахит неполноценный без
одного легкого. И, накашлявшись вволю, опершись бессильно спиной об осину,
понял он, что далеко ему не уйти, дыхалка никуда, чуть порезче шаг - и
пошел бархать на весь лес, как чахоточный. На пикет нарваться - пара
пустых. Заметут.
...Прозрачная паутина липла к лицу. Хромов обирал ее и озирался. Весь
перелесок был проштопан прозрачной канителью.
Хромов медленно плелся по сырому, простуженному лесу, задавив рот
обеими руками. Раза два он уж совсем готов был передневать на дачке
попутной, но как только приближался к садовым участкам, обязательно
взбрехивала чья-нибудь шавка... И он снова валился в холодную, продрогшую
мокрядь облетевшего леса...
К вечеру лес неожиданно кончился, за горбатым полем нарисовался
подсвеченный желтым электричеством двухкупольный силуэт церкви. Над головой
Хромова, тяжело работая крыльями, проплыла преждевременная сова, ломая
ветки, влетела в голый орешник и скрылась в перелеске.
На дороге сидела мышь. Издалека Хромов принял ее за комок грязи, но
когда подошел ближе, грязь ожила, затыркалась. Хромов поднял ногу, чтобы не
раздавить мышь, потерял равновесие и свалился в ледяную лужу.
Возле деревни в полумраке по жидкому полю сновали машины, развеивая
прах, похожий на песок. Как в Москве в гололед. Машина остановилась, из
кабины вылез угрюмый детина с молотком в руках. Хромов скрипнул зубами от
усталости и нездоровья и медленно побрел вперед - будь что будет...
Парень не обратил на него внимания, обошел машину и молотком стал
колотить по диску.
- Песок? - тупо спросил Хромов.
- При чем здесь! - буркнул парень. - Пушонка. Раскисляем. - Он
ударил молотком по диску еще раз. - Кисли не кисли - одна суглина!
- Закурить не будет? - слабо попросил Хромов.
Парень достал пачку "Беломора", безуспешно попытался выбить из нее
папиросу, а потом, матерясь, оторвал полпачки и сунул Хромову.
- Спасибо, - сказал Хромов и чуть ли не поклонился, тошно было, что
подумал про человека плохое.
Темнело. Хромов не спеша покурил и пошел к церкви, заранее предвидя
собачий брех. Больше идти было некуда.
Возле камышей, далеко за дорогой копошилось непонятное стадо: звери не
звери, овцы не овцы... Хромов поплелся туда, оттягивая деревню. Когда до
камышей оставалось метров двести, стадо загомонило, зашумело, захлопало
крыльями, тяжело поднялось в воздух и, выстроившись углом, с криком
потянулось к Москве. "Гуси, - вспомнил Хромов. - Не туда ломанулись. Им же