"Олег Каледин. Авторское право и Интернет [V]" - читать интересную книгу автора

раскрывает самые глубинные переживания своего хозяина. Именно это
объясняет, почему автор иногда так субъективно - лично, а нередко
болезненно относится к судьбе своего творчества, и тут ничего не
поделаешь. Кто знает, может быть, и Александр Сергеевич Пушкин имел бы
претензии к Мошкову, будь сейчас в живых, ох и странный пишут он, был
человек. В общем, странные они люди - авторы, пишут умные вещи, а вот
ведут себя иногда просто необъяснимо. Присмотритесь, так ведут себя только
матери кормилицы (не в смысле оскорбить). А потому автор нуждается в
особом к себе отношении, и понимании, все силы, а порой и ум отдает он
своему детищу, так что относиться к автору нужно терпимее. А уж если душа
автора чем плохим заражена, то ее литературные частички еще более опасны,
чем их хозяин. В искусстве и в частности литературном всегда нужно помнить
об огромной ответственности за то что мы выпускаем на свет, хотя бы это
мое мнение и не нашло широкой поддержки в пишущей среде а возможно даже
кого-то оттолкнуло. Но писатель это стихийный социально-психологический
терапевт рисующий метафоры, незаметно внедряющиеся через наши читательские
симпатии в жизнь общества, и чем он художественно одареннее, тем сильнее
его влияние на него, а значит на наши жизни. Понимая это, стали бы вы
уважаемый читатель обижать и унижать автора. Тем более что творческим
процессом невозможно сознательно управлять, потому что его не возможно
формализовать, от чего уязвленному и разуверившемуся автору трудно будет
не заразить этой инфлюэнцей свои книги, а через них и вас.аааааа
{u}Да и совсем забыл тех авторах, что со вздохом понимания и сочувствия
библиотекарям в их нелегком и как оказывается опасном деле, посетуют на
драконовские требования их издателей, и что ни чего не поделаешь и делать
тут нечего, договор есть договор.{/u} Не станем их судить, каждый из нас
может оказаться в таком положении, да и библиотека их не накормит у нее
ведь совсем другие цели. Глядя такому автору в по-воловьи грустные, глаза
можно только посочувствовать. Между тем, отметив про себя два очевидных
факта, что это никоим образом не отменяет логически добытых выводов из
только что проведенного анализа проблемы, но и обращает наше внимание на
очень важный и интересный в дальнейших рассуждениях феномен договора
автора с издателем. По тону ряда авторских признаний видно, что ни много
не мало, но скреплялся он их кровью, может быть корни этого в законах
рынка и в том, что авторов всегда больше чем издателей, точно не знаю.
Конечно, есть тут что-то от психологии смиренных крепостных пока
психологически неготовых к свободе, да, наверное, лучше быть правильным
крепостным, нежели свободным разбойником. Простите за иронию, я вас очень
понимаю, ведь так, наверное, тяжело вырваться на заоблачные вершины
литературной популярности и путь этот не преодолеть без издателя. Он же
капризный и своенравный шерп, как не принять его даже самых кабальных
условий, и все ради судьбы своего дитяти - творчества.
Увы, кто еще накормит писателя, если не бумажный тираж, да и сила
гипноза бумаги на массы не сравнима с файловой славой. Потому что,
впечатляться в человеке способно лишь бессознательное, а оно не потрогав,
не поверит. Жестокий читатель, а вы удержались бы оттого, что бы
преступить закон или где-то поступиться совестью, что бы выкупить этим
более счастливую долю своему ребенку?а И как читатель, автору должно быть
обидно, выслушивать от вас упреки в том, что он жадный и алчный - скупидон
готовый торговать каждым своим словом будто бы даже они его авторская