"Ольга Кай. Саоми" - читать интересную книгу автора

по самый подбородок кутаясь в одеяло, он улегся на широкой лавке возле печи,
и, чувствуя, приятную сонливость, закрыл глаза. Тепло, уютно, наконец-то...
Все это было слишком похоже на сон, потому что за последние годы он
совершенно отвык от обычной, человеческой жизни, и эта ночь казалась
подарком судьбы, которая давно уже не проявляла подобной милости.
Аромат выпечки растворился в других, не менее приятных, но заметных
далеко не сразу запахах жилого дома - пахла печь, пахли стены, дерево стола,
лавка, одеяло. Пахли сушеные травы под потолком и подогретое молоко в
кувшине, раскаленная глина и прогорающие дрова. Пахла сохнущая на веревке
одежда и мокрый половичок у порога. С наслаждением вдохнув эту смесь
ароматов, он бросил последний благодарный взгляд на хозяйку - молодую
девушку с неприветливым лицом и темно-русыми волосами, собранными в пучок,
улыбнулся сам себе и закрыл глаза.
Глубокий сон без сновидений был резко прерван внезапно нахлынувшим
ощущением тревоги, заставившим открыть глаза.
Хозяйка стояла перед окном и, держа свечу в руке, поводила ею сначала
вверх-вниз, потом по кругу. И снова: вверх-вниз, по кругу.
Он понаблюдал еще немного, потом тихо спросил:
- Для кого эти знаки?
Она вздрогнула и резко обернулась, едва не выронив свечу. Лицо
испуганное, виноватое... Он вздохнул, отвел глаза. Еще некоторое время лежал
неподвижно, собираясь то ли с мыслями, то ли с силами, потом попытался
встать, приподнимаясь на руках. Голова вдруг показалась невероятно тяжелой,
перед глазами поплыло. Закрыв руками лицо, человек сидел так, пытаясь
отогнать внезапную слабость, но ничего не вышло. Мелькнувшая вдруг догадка
отдалась в груди болью и разочарованием.
- Опоила?
Она не ответила, но по глазам, побледневшим губам, решительно поджатым,
ответ и так был ясен. Человек грустно улыбнулся. Ну, что ж, наверное, оно
того стоило - поесть, согреться, почувствовать уют домашнего очага, пусть
даже все это оказалось ловушкой, расставленной специально на него -
голодного, измотанного постоянной игрой в прятки со всем миром. Когда-нибудь
подобное должно было произойти. Чем сегодняшняя ночь хуже или лучше любой
другой? Вот только... Обидно было сознавать, что с такой радостью шел в
хитроумную мышеловку, с таким удовольствием пил ядовитый отвар,
замаскированный пьянящим запахом черной смородины.
- Ну и... Ну и хорошо.
Поплотнее закутавшись, он снова лег на лавку, отвернувшись к печи, и
даже уговорил себя закрыть глаза. Пусть... он и так слишком долго скрывался,
сбегал, уворачивался. Хватит. Будь что будет. Он устал, и сегодня не хочет
никуда идти. Он будет лежать здесь, на лавке, в тепле под одеялом, до тех
пор, пока за ним не придут. Интересно, как скоро это случится? Мысль о том,
что вот-вот спокойствие и тишина лесного дома будут нарушены, не давала
расслабиться, заснуть.
- Скажи, что никто не придет, - попросил он.
"Соври, пожалуйста, соври, а я постараюсь поверить..."
Но девушка промолчала, а чуткое ухо уловило посторонний шорох под
окном, на ступеньке, затем дверь распахнулась, впустив вместе с шелестом
осеннего дождя топот ног в тяжелых ботинках, и еще что-то злое, враждебное,
мгновенно разбудившее тело. Он хотел бы остаться на лавке, но то, что