"Борис Кагарлицкий. Статьи в журнале "Русская Жизнь"" - читать интересную книгу автора

Даниэля, публиковавших "антисоветские книжки" на Западе. Или активистов
Союза Коммунаров Валерия Ронкина, Сергея Хахаева, призывавших к новой
социалистической революции против бюрократии.
Однако "заморозки" наступили не сразу. В известном смысле вторая
половина 1960-х даже динамичнее, чем первая. Происходили серьезные изменения
в самом советском обществе, а также в его бюрократической элите.
Показательно, что ни смещение Хрущева, ни даже ужесточение цензуры и
повседневного идеологического контроля не привели к отмене решений ХХ
съезда. Критика "культа личности" не была инициативой одного Хрущева.
Бюрократия поддержала его, ибо стремилась стабилизировать и укрепить свое
положение - прекратив террор, избавившись от угрозы "чисток" в собственных
рядах. То же стремление к стабильности привело и к свержению Хрущева, когда
стало ясно, что тот своими инициативами начинает раскачивать лодку. Те же
обстоятельства подталкивали советскую партийную верхушку запустить
экономическую реформу 1964 года. Повышение экономической эффективности
встало в повестку дня после того, как прежние, репрессивные методы контроля
вышли из употребления. Но когда выяснилось, что реформа ведет не только к
повышению эффективности, но и к перераспределению экономической власти
внутри системы, ее предпочли остановить.
Именно с экономической реформы начался политический кризис в
Чехословакии.
Когда в 1968 году советские войска вошли в Прагу, подавив движение за
"социализм с человеческим лицом", возглавляемое самой же Коммунистической
партией, для многих из "шестидесятников" это было крахом. По собственному
признанию, они потеряли веру в социализм, перейдя на либеральные, правые
позиции.
Однако же странно: почему насильственное прекращение эксперимента
воспринимается как доказательство его провала? Это все равно, как если бы
богемские последователи Яна Гуса потеряли веру в идеи проповедника, узнав,
что его сожгли. Насилие власти героизирует идеи, против которых оно
направлено. По логике вещей, советское вторжение должно было бы укрепить миф
о "настоящем социализме", а не похоронить его.
Интеллигенты отказывались от идеи демократического социализма не
потому, что она была раздавлена танками (идею танками не раздавить), а
потому, что изменилась сама интеллигенция. Миф о "переломе" 1968 года был
создан задним числом, чтобы оправдать и обосновать массовую "смену вех",
которая началась значительно раньше, а завершилась существенно позже. Не
отрицаю: тот или иной конкретный персонаж действительно "перековался" за
один день (вернее, за одну ночь 21 августа 1968) года. Но тут речь идет о
целой социальной группе, целом поколении.
Идеологический поворот можно считать более или менее законченным лишь к
середине 1970-х. Отныне устанавливается четкая граница между легальной
прессой и самиздатом. Раньше в редакции "Нового мира" могли лежать рукописи,
машинописные копии которых уже гуляли из рук в руки. Теперь самиздатовские
тексты пишутся изначально "не для печати". Вслед за Синявским и Даниэлем все
больше авторов изначально пишут свои произведения для публикации на Западе.
Идеологу свойственно считать, будто его теории суть продукт чистого
мышления, никак не связанный с внешними обстоятельствами и условиями его
собственного существования. Однако идеи, получающие массовое
распространение, отражают коллективный опыт и интересы. В этом плане