"Татьяна Кадникова. Счастье бумажной куклы " - читать интересную книгу автора Я уже чувствовала подвох.
- И это в тридцать с лишним лет, - с ехидным вздохом срифмовала Людмила. - Да-а-а-а, сестра. Ты меня в очередной раз удивила. Сказав, что звонит сотовый, она положила трубку. Назревала ссора. 2 Я ее ненавидела все сознательное детство. За то, что она - старшая. А мне - все "по наследству". За то, что у нее волосы спадают черной волной, как у немецкой куклы. А у меня детское прозвище - "звонок лохматый": на голове - разворошенная соломенная копна, а голос - как сигнал sos. Когда я плачу, у меня у самой закладывает уши. Она тоже хотела другую сестру. Как только она не издевалась надо мной! Выгоняла меня босиком на снег. Ноги мои ранились корочкой наста. Я театрально выла, призывая небо в свидетели. Она закрывала меня в старом шифоньере. Это тоже из области пыток холодом. Шифоньер, празднично-желтый, был набит разным пахучим тряпьем, и я, дрожа, лезла в кучу ветоши, как червяк в перегной. Шифоньер стоял на террасе, и могильный холод царил в его недрах. Иногда мелкие потасовки перерастали в настоящие баталии. Мама садилась на корточки и плакала во время наших драк: "Девочки, вы же покалечите или убьете друг друга". Она пыталась схватить одну из нас за полу ситцевого Иногда мы мирились, и Люда доверяла мне причесывать свои волосы, делать из них "хвостик". Тогда я брала большую расческу с колючками на розовом поросячьем брюшке, "массажную", и осторожно дотрагивалась до ее волос. Заглядывала в лицо: "Не больно?" Она сидела спиной ко мне на детском стульчике и снисходительно повелевала: "Чего боишься-то? Сильней чеши! Главное, чтоб петухов не было!" Давала мне резинку, и я дрожащими ручонками делала сама не знаю что, потея от ответственности. Когда я рисовала в тетрадке бумажную куклу, то я рисовала свою старшую сестру. И платья, самые лучшие, длинные и пушистые книзу, складывала в шкафчик, сделанный из тетрадки в клеточку. На нем было написано, как на детсадовском, "Люся". Если честно, она была настоящей принцессой, нежной и ранимой. Плакала из-за дворовой соседской собаки: "Ну когда ее уберут, мамочка?" Но никто-никто не слышал этого тоненького голоска. - Что же мы можем сделать? - пожимала мама плечами. - Она дом охраняет. И на цепи. И вы теть Дусю, что ль, не знаете, скандалистку эту... Я, проходя мимо реденького соседского забора, не могла удержаться от соблазна: дразнила псину, стараясь попасть огрызком яблока в огненную пасть, и злобный пес взвивался на дыбы, приподнимая будку. Будка была здоровенная: сквозь забор с ней не пролезешь. - Хороший песик, пока! - Я, помахав рукой, весело бежала дальше. Помню день, когда страшная собака сорвалась и искусала Люду. Мою сестру, маленькую и худенькую, принесли и положили на диван, почти мертвую. Приехал грустный врач, посидел, обхватив двумя пальцами ее |
|
|