"Владимир Качан. Роковая Маруся (Театральная повесть)" - читать интересную книгу автора

Неприбыльное это нынче дело.
И вот среди всей этой сегодняшней суеты сует, вопреки повсеместному
прилавочному литературному хамству, в самом эпицентре московского
тусовочного циклона (Володя живет на Пушкинской) мой друг сел и написал
повесть.
Динамичную, но без агрессии. Остроумную, но не пошлую. По-детективному
захватывающую, хотя и о вечном (для тех, кто забыл, поясню: вечное - это
душа, а не ставка рефинансирования).
Многие знают Владимира Качана как артиста театра и кино. Но далеко не
всем известно, что с юности больше всего он любил поэзию. Опять-таки для
тех, кто не понимает, как это возможно - любить поэзию,- уточняю: для него
найти новые стихи, которые бы запали в душу, все равно что кому-то другому
курнуть нынче марихуанки. Он сочинял музыку к стихам Филатова, Ряшенцева,
Рубцова, Левитанского...
Я прекрасно понимаю, что человеку с живым умом надоедает всю жизнь
говорить чужими словами, выражать чужие мысли, пускай даже классиков. И
Владимира Качана прорвало! Слово это, может быть, кому-то покажется
неласковым. Но уверяю вас: бездарности успех вычисляют, а талант прорывает.
Я предполагал, что уже пришло время появиться в России "новой-новой"
литературе, чтобы кого-нибудь прорвало. Ведь даже среди "новых" русских
стали появляться "новые-новые" русские, без цепей, перстней, тупо
стриженных затылков, знающих, что Сара Бернар - актриса, а не порода собак.
Но я никогда не думал, что среди тех, кто по-гусарски кинет перчатку
литературному хамству, будет мой друг.
Конечно, есть и в наше время писатели, которые не идут на поводу у
замочной скважины и нижней половины туловища. Но многие из них - лично для
меня - невыносимо скучны. Потому что, как правило, пишут только о себе
любимых и становятся очень известными лишь в кругу своих друзей, которые
их, любимых, и знают. Таким писателям не остается ничего другого, как
убедить себя в собственной гениальности: мол, сейчас для нас - не время,
поймут через века.
На мой взгляд, это все равно что "фига в кармане". Просто у одного эта
"фига" поменьше, а у другого побольше - этакий огромный кукиш.



Володя в эту игру не играет. Он пишет, как пишется, как поется.
Получает удовольствие от своего пения и щедро делится этим с читателем.
Если сравнивать с музыкой... А музыку можно услышать во всем, что окружает
нас в жизни. Просто многие ее не слышат, потому что им некогда
прислушиваться. Так вот, если говорить о музыке, повесть Качана - это
диксиленд, в котором звучат и остроумные саксофоны, и наглые тромбоны, и
романтическое фортепиано, и ироничное динамичное банджо, и безжалостный
барабан.
Володя дочитывает мне очередную главу рукописи, и мы едем к Леониду
Филатову.
Мы дружим до сих пор, хотя встречаемся нечасто. В юности проводили
вместе почти все вечера. О том, как мы их проводили, как раз и можно
прочитать в "Роковой Марусе".
Филатов читает нам отрывки из "Лизистраты". Мы слушаем, и у меня