"Алоиз Качановский. Три трупа и фиолетовый кот, или роскошный денек [D]" - читать интересную книгу автора

ли? Напрасно я так испугался и уж совершенно не из-за чего расстраиваться
теперь. Да и стоит ли сопротивляться и переживать, когда конец совершенно
ясен?
- Я скверно себя почувствовал, но уже все прошло, - заявляю я громогласно.
- Сейчас вернется Пумс в роли пса-спасителя с горы Святого Бернарда и
спасет меня окончательно.
- В роли кого? - спрашивает Гильдегарда.
- В роли пса-бернардинца с фляжкой водки на ошейнике, - разъясняю я. -
Глоток спасительного напитка пригодится и вам.
- Вы правы, я просто потрясена происходившим. До этого мне еще никогда не
приходилось бить кого-нибудь молотком, и это произвело на меня большое
впечатление;
- Когда-нибудь все проходится делать впервые, - заявляю я философски. -
Нужно признать, что у вас есть сила удара. Сразу видно пианистку.
- Да, руки у меня сильные. Я очень рада, что могла помочь вам выбраться из
этого затруднительного положения.
- Но ведь вы пришли ко мне не для этого? Как это собственно произошло?
Какие боги прислали вас в самую необходимую минуту?
- У меня есть к вам дело. Я хотела бы обратиться к вам как к адвокату и
просить вас о помощи.
- Я ваш должник до конца жизни, - торжественно заявляю я. - Вы хотите
кого-нибудь преследовать по суду?
- Нет, речь идет скорее о защите, - произносит Гильдегарда и умолкает.
- О защите? Кого? В чем его обвиняют? Что ему грозит?
- Самое страшное, - говорит Гильдегарда и начинает шмыгать носом. - До сих
пор я скрывала его в своей квартире, но он все время выскальзывает оттуда.
Если его кто-нибудь встретит, ему конец! Люди таких вещей не прощают.
- Не прощают чего? - спрашиваю я, ничего не понимая.
- Безобразного внешнего вида, - говорит Гильдегарда и вытирает грязным
платочком первые прорезавшиеся слезы. - Он действительно выглядит ужасно.
Но разве он должен погибнуть из-за этого? Для меня он самый прекрасный.
- Это, этот... ваш друг? - спрашиваю я неуверенно. - В чем заключается его
уродство? О чем вообще идет речь?
- Он облысел, - с трудом выдавливает из себя Гильдегарда, закрывает глаза
платочком и застывает в неподвижности в знак того, что она уже все сказала
и теперь ожидает моего приговора.
- Сейчас, сейчас. Как это: облысел?
- Он болел и облысел. Сейчас ой совершенно лысый.
- Ну хорошо, облысел, - продолжаю я. - Но что здесь плохого? Со многими
это случается даже и без болезни. Почему это должно быть таким несчастьем?
И в чем тут опасность?
- Если бы вы его увидели, вы бы все поняли, - говорит Гильдегарда. - О, я
знаю, вы бы его не обидели, вы человек благородный, поэтому я и обращаюсь
к вам. Ну, а если его увидит кто-нибудь из соседей или привратник, или
какой-нибудь прохожий... он ведь убегает и на улицу, бродит там вечерами.
Я никак не могу убедить его, чтобы он сидел дома.
- А сейчас... он в вашей квартире? - спрашиваю я, не зная уже, что и
думать об этом странном деле и как вести дальше эту полубезумную беседу.
- Его нет! - восклицает Гильдегарда в отчаяньи. - Я не знаю, где он
находится, жив ли еще, ничего не знаю!