"Алоиз Качановский. Три трупа и фиолетовый кот, или роскошный денек [D]" - читать интересную книгу авторадевятого. Потому что в девять я уже подавала в зале.
- Вы ее в зале видели? - Видела и даже подавала ей ужин. - Разговаривали с нею о чем-нибудь? - Нет, не разговаривала. Она, к слову, и не сидела долго. Даже не доела, расплатилась и вышла. - И вы уже больше не видели ее? - Нет, она не вернулась в бар. Да я и не думала о ней, только злилась на этого прохвоста Антони, пусть его Бог накажет за то, что он обидел меня. "Уже наказал" - мог бы я уверить ее, но не произношу ни слова. Благодарю за информацию и выхожу. На улице ловлю такси и называю адрес. 5 Опольский сидит за столиком на террасе, склонившись над стаканом молока. Он так стар, что просто грустно смотреть на него. Правда, в зале суда он выглядит намного лучше. Здание суда намного старше его. И он одерживает победы, что там говорить! Но появляется там все реже и реже. Обычно я всегда начинаю разговаривать с ним на высоких тонах, просто не хочется верить, что такой старый человек еще не глух. Но он не глух, слух его превосходен. После нескольких фраз я говорю уже нормальным голосом. Пересказываю ему всю историю с самого начала и со всеми подробностями, Опольский слушает словно из вежливости, он совершенно не кажется мне - Ну ладно, а зачем ты все это мне рассказываешь, - отзывается он наконец, когда я заканчиваю свой рассказ и зажигаю сигарету. Голос у него слабый. Впрочем, он никогда не отличался громогласностью или эффектным красноречием. Его таланты относились совсем к иной области. - Дело в том, что дама в черном могла звонить только вам и никому другому, - отзываюсь я. - Что ей было нужно? - Она не звонила мне, - говорит Опольский. - Кому же она звонила? - настаиваю я. - Все ведь совпадает: ключ под шлангом пожарного крана в нише, который вы прятали там еще во времена совместной работы с моим отцом, несгораемый сейф, и то, что она звонила из бара, расположенного в нашем доме... И этот депозит был явно положен еще до того, как практику в нашем бюро принял я. Тогда еще я был за границей. - Не сдавала она мне никакого депозита, - говорит Опольский. - И звонить мне не могла тоже: дома у меня нет телефона. - В таком случае, кому же она могла звонить? Кто мог назначить ей встречу в нашей канцелярии, а потом впустить ее в мою квартиру? Кто мог все это устроить кроме вас или меня? - Не я. Предполагаю, что это мог сделать ты, - отзывается Опольский. - А я предполагаю, что вы. Это было так: дама в черном оставила у вас на хранение нечто, а потом выехала за границу, скорее всего, во Францию. Вы рассчитывали на то, что она не вернется, и использовали это нечто, оставленное ею, в корыстных целях. Этот депозит представлял собою некую денежную ценность, дама в черном подчеркивала это в телефонном разговоре. Совсем недавно, судя по тому же разговору, дама узнала, что была обманута, |
|
|