"Александр Кабаков. Весна-лето" - читать интересную книгу автора

шапки был еле слышен. - Und wie ist meine Mutter?

- Alles ist in Ordnung, - сказал Юра. - Konny, alles ist...

Дебил шевельнулся. Юра отнял ствол револьвера от почти
продавленного виска и перевел на дебила:

- Ну, все! Отпусти его на счет "три"...

- Стреляй, - еще равнодушнее, чем раньше, сказал дебил. - Не
промахнись только... А с пацаном не разговаривай, ему хуже будет...

Тот, за которым Юра стоял, резко дернулся, решив, что самое
время, но Юра напряг левую руку, которой он старым милицейским
способом сжимал сквозь плащ и штаны мошонку, малый взвыл, ствол
вернулся к его виску. Стрелять в дебила было нельзя: он сидел на
корточках за креслом Конни, выглядывала только голова в дурацкой
шляпе, которую он мог мгновенно спрятать за мальчишку.

- Ладно, - сказал выродок, - остобубнел ты мне, Юрик. Пора пацана
закону Ома учить...

Рука его потянулась к розетке.

Глухо стукнул упавший на ковер револьвер. В ту же секунду малый,
почувствовав, что и левая рука Юры разжалась, со стоном согнулся,
подхватил оружие, выпрямился и что было сил ткнул стволом Юру точно в
печень.

- Делай, - Юра говорил неразборчиво, густая слюна капала изо рта
в приступе горькой тошноты, - делай, падла, что хочешь, пацана с
жинкой отпусти...

Дебил уже встал, в руке его был разовый шприц в пластиковой
запайке.

Юра лег на пол. Он старался не закрыть глаза, закрывавшиеся
непреодолимо, укол подействовал почти мгновенно. Он лежал на животе и,
мучительно напрягаясь, чтобы не ткнуться носом в блекло-зеленый ворс
ковра, смотрел, как сначала выносят Конни, заснувшего сразу, а потом
Ютту, у которой обморок, перейдя в сон после укола, вдруг обернулся
какими-то странными судорожными движениями - когда ее сгибали и
втискивали в длинный складной кофр-шкаф, в котором до этого унесли в
машину Конни, вещи, оставшиеся в кофре с прошлого отпуска, вывалив
грудой в прихожей, - рука Ютты вдруг судорожно сжалась, и дебил едва
выпростал из ее пальцев обшлаг плаща. "Осторожно, - сказал ему второй,
- повредим эту сучку немецкую, жидяра полоумный вовсе озвереет, на
пулю начнет нарываться. Осторожнее... Надо же, сколько немцы ихней
нации в печках пожгли, а он за эту старую манду и поганца ее чуть сам
не подставился и нас мог замочить! До чего ж они себе на уме - ужас...