"Александр Кабаков. Сочинитель" - читать интересную книгу автора

люблю тебя. Люблю. Ноги. Так. Боже мой, люблю, люблю тебя. О Господи,
прости меня, люблю, люблю. О нет. Нет. Ну вот. Вот. Вот.
Но через это все - как она ходит, одеваясь, уходит в чужую ванную,
берет чужой стакан, открывает чужой кран, стоит с сумками на краю
тротуара, садится, втаскивает сумки и полу плаща в такси, уезжает,
оставаясь в памяти на сутки-двое лежащей поперек чужой кровати, - сквозь
это все и сквозь сиренево-синие сумерки проступает третьей экспозицией
неизбывающий сюжет. Точнее, самое начало сюжета, завязочка, а дальше от
каждого из узелков - след. Словно тот, что остается на фотографиях с
большой выдержкой от выступов и углов промчавшегося автомобиля или любого
другого быстро движущегося предмета. Смазанные, расширяющиеся и
размывающиеся полосы. Сюжет - Боже, дай мне додумать Сюжет!



БАЛЕАРЫ. ИЮНЬ

- Sergei, I wonna just now... Sergei, well, now, I said, come on...
Let's go... fucking... Sergei! <Здесь и далее персонажи пользуются
странным английским, что в конце концов получит объяснение>
- Ну, блядь, когда же ты от меня отвалишь! - сказал Сергей громко,
глядя прямо перед собой на дорогу. Голос Юльки доносился из глубины
комнаты, не заглушаемый даже треском моторов. Так же просто через час она
будет требовать еды.
По дороге примерно раз в полчаса проносились компанией в пять-шесть
машин веселые ребята в джипах "судзуки-сантана". Какая-то фирма удачно
придумала эти экскурсии по острову для богатых юных остолопов, готовых
арендовать тридцатитысячедолларовую машину. Выложить несколько тысяч
песет, чтобы промчаться под июньским белым солнцем, в пыли, вцепившись в
толстую трубчатую раму, торчащую над кургузым кузовом, в цветастых шортах,
в драных майках, в бейсбольных шапках козырьками назад, с девками, не
напоказ, а, видно, вправду забывшими, что титьки, трясущиеся под майками,
- это отличие пола, а не просто так.
Сергей ненавидел этих говнюков. Ненавидел в одном ряду с сухим,
высоким, платинового цвета солнцем; с небом, появление облаков на котором
непредставимо; с белой чистой пылью, не пачкающей тело и одежду; с легким
воздухом, как бы лишающим человека части веса; с морем, в котором видны
камни и раковины на четырехметровой глубине; с лесистыми скалами и
обрывами к воде, похожими на декорации к костюмному фильму; с террасами,
по которым бродят, брякая колоколами, бараны в ватном меху; с петляющими
дорогами, где все разъезжаются и разъезжаются джипы, и автобусы, и
"сеаты", и фургоны "вольво", и бетоновозы с крутящимися косыми трехтонными
кувшинами, идущие к строительству очередной виллы... Разъезжаются на
горной дороге метра три в ширину - и ни одна зараза не заденет другую, не
чиркнет по крылу, не закрутятся колеса над пустотой, не затрещат деревья и
ограды террас под кувыркающимся через раму, расшвыривая цветастые шорты и
майки, джипом...
Здесь, на ближней к Пальме окраине деревни Эстаенч, у прошивающей
деревню трансостровной дороги, Сергей снимал номерок в двенадцатикомнатном
пансионе уже не то десять месяцев, не то сто лет. Он точно знал, что этот