"Андрей Юдин. Чиж: Рожден, чтобы играть " - читать интересную книгу автораудавалось филонить. Как всякий пацан, он тянулся к двоечникам, которые
привлекали его своим независимым поведением. Глядя на них, он позволял себе прогуливать, читать шпионскую книгу "Тарантул", прикидываться больным ("мам, у меня чего-то голова болит"). Затем Чижа перевели в утреннюю группу, которая состояла всего из двух человек - его и Наташки Зайцевой, гитаристки с "народного" отделения (Чиж страшно завидовал тому, что у этой барышни есть собственная гитара). - Там уже спрятаться было не за кого. И я начал выполнять все домашние задания. И незаметно втянулся. Новую тему нам объясняют - мы ее тут же схватываем. Оставалась масса свободного времени. Наш преподаватель, Галина Яковлевна Бодрова (я ей на всю жизнь благодарен), успевала что-то проигрывать, объяснять сверх программы. Я влюбился во всякие полифонические штучки, начал "въезжать" в Баха. Помню, мы проходили по музыкальной литературе "Князя Игоря". И все эти гармонии, которые я никогда не слышал раньше - "Улетай на крыльях ветра" - это настолько мои мозги расширяло... Даже Моцарт не произвел на меня такого впечатления, как Бородин. Хорошая теоретическая база, которую Чиж заложил в музучилище, в дальнейшем неоднократно его выручала. Но он никогда не проявлял высокомерия к тем, кто в силу разных причин не получил полноценного музыкального образования. Музыкантом Чиж готов признать любого, кто "может сыграть хотя бы гамму до мажор". Впрочем, сам он ненавидел разучивать гаммы и поэтому научился извлекать звуки на кнопках-басах гораздо раньше, чем правой рукой на клавишах. Первой песней, которая выходила за рамки обучения, была очень модная в то время "Червона рута", исполняемая молоденькой Софией Ротару, и - на басах - дворовый "Фантом".[6] пятерки. До тех пор, пока не ввели такие предметы как физика и химия. "Вот они-то меня и смутили. Ну не врубаюсь я в эти атомы-молекулы!.. Мне ставили троечку, потому что попробуй-ка поставь двойку - тебя самого потом в учительской сожрут, это лишняя мутота для педагога". Чиж, конечно, не был пай-мальчиком. Ему не раз случалось получать от родителей ремня за мелкие шалости, вроде попыток втихаря покурить на чердаке или перерисовывание через копирку непристойных картинок. Но в сложный подростковый период именно музыка уберегла его от дружбы с "гопотой", а, возможно, и от "ходки" на зону. В начале 1970-х в Дзержинске, как по всей стране, стали возникать агрессивные молодежные группировки (к середине 80-х их будет около тридцати).[7] Каждая гоп-команда имела свое название, обычно по ареалу обитания - "победовские", "октябрята", "тринага". Одни группировки дружили между собой, другие свирепо враждовали. Если шли глобальные войны, уличные банды объединялись с ближайшими соседями, образуя подобие индейских племенных союзов. "И большое значение имело, - рассказывал Чиж, - на какой улице ты живешь и за кого ты бегаешь. Не под кем, а за кого. Ибо каждый раз, когда, допустим, седьмой микрорайон собирался идти драться на девятый, собирались все. И отмазки не канали". По вечерам под окошком квартиры бушевали нешуточные страсти: булькал портвейн из горла, слышались победные вопли, мат и девичий визг. Вскоре появились первые жертвы: убитые, изнасилованные и покалеченные. Кого-то увезли в колонию для малолеток. "Стычек с гопниками я старался избегать, - вспоминал Чиж. - Ненавижу |
|
|