"Андрей Юдин. Чиж: Рожден, чтобы играть " - читать интересную книгу автора

удавалось филонить. Как всякий пацан, он тянулся к двоечникам, которые
привлекали его своим независимым поведением. Глядя на них, он позволял себе
прогуливать, читать шпионскую книгу "Тарантул", прикидываться больным ("мам,
у меня чего-то голова болит").
Затем Чижа перевели в утреннюю группу, которая состояла всего из двух
человек - его и Наташки Зайцевой, гитаристки с "народного" отделения (Чиж
страшно завидовал тому, что у этой барышни есть собственная гитара).
- Там уже спрятаться было не за кого. И я начал выполнять все домашние
задания. И незаметно втянулся. Новую тему нам объясняют - мы ее тут же
схватываем. Оставалась масса свободного времени. Наш преподаватель, Галина
Яковлевна Бодрова (я ей на всю жизнь благодарен), успевала что-то
проигрывать, объяснять сверх программы. Я влюбился во всякие полифонические
штучки, начал "въезжать" в Баха. Помню, мы проходили по музыкальной
литературе "Князя Игоря". И все эти гармонии, которые я никогда не слышал
раньше - "Улетай на крыльях ветра" - это настолько мои мозги расширяло...
Даже Моцарт не произвел на меня такого впечатления, как Бородин.
Хорошая теоретическая база, которую Чиж заложил в музучилище, в
дальнейшем неоднократно его выручала. Но он никогда не проявлял высокомерия
к тем, кто в силу разных причин не получил полноценного музыкального
образования. Музыкантом Чиж готов признать любого, кто "может сыграть хотя
бы гамму до мажор". Впрочем, сам он ненавидел разучивать гаммы и поэтому
научился извлекать звуки на кнопках-басах гораздо раньше, чем правой рукой
на клавишах. Первой песней, которая выходила за рамки обучения, была очень
модная в то время "Червона рута", исполняемая молоденькой Софией Ротару, и -
на басах - дворовый "Фантом".[6]
"Музыкалка" не помешала Чижу учиться в обычной школе на круглые
пятерки. До тех пор, пока не ввели такие предметы как физика и химия. "Вот
они-то меня и смутили. Ну не врубаюсь я в эти атомы-молекулы!.. Мне ставили
троечку, потому что попробуй-ка поставь двойку - тебя самого потом в
учительской сожрут, это лишняя мутота для педагога".
Чиж, конечно, не был пай-мальчиком. Ему не раз случалось получать от
родителей ремня за мелкие шалости, вроде попыток втихаря покурить на чердаке
или перерисовывание через копирку непристойных картинок. Но в сложный
подростковый период именно музыка уберегла его от дружбы с "гопотой", а,
возможно, и от "ходки" на зону.
В начале 1970-х в Дзержинске, как по всей стране, стали возникать
агрессивные молодежные группировки (к середине 80-х их будет около
тридцати).[7] Каждая гоп-команда имела свое название, обычно по ареалу
обитания - "победовские", "октябрята", "тринага". Одни группировки дружили
между собой, другие свирепо враждовали. Если шли глобальные войны, уличные
банды объединялись с ближайшими соседями, образуя подобие индейских
племенных союзов. "И большое значение имело, - рассказывал Чиж, - на какой
улице ты живешь и за кого ты бегаешь. Не под кем, а за кого. Ибо каждый раз,
когда, допустим, седьмой микрорайон собирался идти драться на девятый,
собирались все. И отмазки не канали".
По вечерам под окошком квартиры бушевали нешуточные страсти: булькал
портвейн из горла, слышались победные вопли, мат и девичий визг. Вскоре
появились первые жертвы: убитые, изнасилованные и покалеченные. Кого-то
увезли в колонию для малолеток.
"Стычек с гопниками я старался избегать, - вспоминал Чиж. - Ненавижу