"Джек Йовил. Женевьева неумершая ("Warhammer: Вампир Женевьева" #2) " - читать интересную книгу автора

Он подумал, потом выплюнул в ладонь фальшивые зубы Хайды.
- Нет. Я думаю, что она неистово молится только одному божеству - себе,
Жени. Она проводит все свободное время, добиваясь совершенства.
- И она его добилась?
- Для себя - да. Не уверен, что труппа будет рада и дальше работать с
ней.
- Я думаю, у нее есть и другие предложения. Сегодня вечером доставили
цветы от Лютце из Императорского Театра Таррадаша.
Детлеф пожал плечами:
- Разумеется. Театр - это гнездо стервятников. А Ева - лакомый кусочек.
- Весьма, - отозвалась она, чувствуя, как язык защипало от красной
жажды.
- Жени, - проворчал Детлеф.
- Не волнуйся, - ответила она. - Я думаю, у нее жидкая кровь.
- Лютце ее не получит. Там ей годами пришлось бы ходить в начинающих,
прежде чем получить нечто похожее на главную роль. Я подыщу для нее
что-нибудь после того, как "Доктор Зикхилл и мистер Хайда" сойдет со сцены.
- Она останется?
- Если она настолько умна, как я думаю. Бриллиант нуждается в оправе, а
у нас лучшая труппа в Альтдорфе. Она не захочет быть Лилли Ниссен,
окружающей себя пятиразрядными актрисками, чтобы ярче сиять на их фоне.
Чтобы расти дальше, ей нужно соперничать с сильными.
- Детлеф, она тебе нравится?
- Она лучшая молодая актриса этого сезона.
- Но она нравится тебе?
Он повел плечами.
- Она актриса, Жени. Хорошая, возможно, великая актриса. Вот и все. И
чтобы понять это, не обязательно ее любить.
Внимание Женевьевы привлекли подавленные всхлипы. У служебного входа
Рейнхард тряхнул за плечи Иллону. Они ссорились, и Иллона явно была очень
расстроена. Нетрудно было догадаться о причине их ссоры. Мимо пары протопал
Поппа Фриц, сгибаясь под тяжестью огромной корзины с цветами.
Рейнхард притянул Иллону к себе и попытался успокоить ее в своих
объятиях.
- Это все пьеса, - сказал Детлеф. - Она заставляет нас узнавать о себе
то, чего мы, возможно, предпочли бы не знать.
Тьма была в его глазах.

7

После трех дней пешего пути Шейдт подходил к Альтдорфу. Анимус теперь
вел себя тихо, и он вспоминал подробности своего путешествия, как будто
пытался сложить из кусочков яркий, но быстро исчезающий из памяти ночной
кошмар. Гибли животные, и люди тоже. Боль стала теперь его постоянной
спутницей. Но это было не важно. Эта боль принадлежала словно не ему, а
кому-то другому, не имеющему отношения к его душе, его сердцу. Башмаки с ног
придется срезать, в них запеклась кровь. Его левая рука сломана и нелепо
болтается. Одежда изодрана и вся в дорожной грязи. Лицо стало застывшим,
неподвижным, точная копия приросшей к нему маски. Не ощущая своих ран, Шейдт
нога за ногу устало тащился по глубокой колее проселочной дороги.