"Борис Степанович Житков. Элчан-Кайя (детск.)" - читать интересную книгу автора

стукнет хозяин каблуком в звонкую палубу.


XVII

На третий день открылся берег, переплыл Христо море.
Рассыпался по красному берегу белый город. Будто копья воткнуты, торчат
острые минареты. Как хлеба горбушки, поднялись средь домов турецкие мечети.
А вон в порту паутиной стоят мачты. Туда и направил фелюгу Христо. Прямо в
Трапезунд угодил грек.
Бре! Может это быть, чтоб заплутал грек в море?
- Ай, фелюга! - говорят в порту, - сама как змея, паруса как облако.
Толпится народ на пристани. Христо бросил канат, десять человек ловить
кинулись. И скоро все узнали, что приехал грек с того берега, один с черной
собакой.
Пошел Христо в город: бегает, суетится народ, ослы орут неистово, все
кричат, суются, топчутся, как будто круглый день пожар в городе. Все греки -
шумливый народ.
Одни турки в тени сидят. Кто кальяном дымит, а кто и соломку сосет -
ждут судьбу.
Пробился Христо на базар и стал торговать шелковые платки - большие,
вышитые, с золотом, с кисточками. Торговался, охрип. Вороха накупил Христо.
Наложил четыре бочки, забил наглухо и покатил на фелюгу.
"Провезу, - думает Христо, - тайком провезу. И продадут верные люди".
Не ждал Христо, сорвался ночью и побежал парусом домой. На пятую ночь
прокрался к берегу. Тихая ночь стояла на море. Черная вода дышит - издалека
идет усталая зыбь, с того берега.
Свистнул Христо тихонько пять раз и подползла к нему шлюпка. Черные
греки-дангалаки сидят. Чернее ночи. Перекатил им Христо четыре бочки, а они
ему от себя рыбы насыпали полфелюги. Как серебра налили камсы-азовки.
- Ну, - говорит Христо, - завтра деньги приготовьте, разбойники.
- Хоть нынче ночью, господин, - шепчут дангалаки. - Верный твой товар.
- А кинжал мой вернее, - и вынул свой турецкий кинжал.
И вот горит мутным светом в темной ночи кинжал, змеится по воде
серебряный блеск. Христо чуть его из рук не выпустил.
- Айя, метера! - говорят дангалаки. - На сейчас тебе деньги, - и стали
разматывать пояса.
"Святое мое дело! - думает Христо. - Некого мне бояться, некого мне
бояться", - и пошел к красному маяку.


XVIII

Фира сидит на фелюге, торгует камсой, глупая баба.
- Не дорожись, - говорит Христо, - дорвалась дура до рыбы.
Хорош ветерок, дует прямо в море. И вот уже вечер ползет на землю.
Можно ли греку - а, диаволос! - терпеть бабьи штуки?
"Слетаю еще, еще слетаю, - думает Христо. - Весь Трапезунд, всю Турцию
привезу домой; со всех мечетей ковры сорву; набью денег полный дом и все
куплю! Весь Крым, с Балаклавой и с Севастополем!"