"Борис Степанович Житков. "Погибель" (детск.)" - читать интересную книгу автора

остекленелым взглядом: неподвижным, пристальным. Он приоткрыл рот и сдвигал
все ближе брови, весь подавшись вперед. Я глядел, что будет. Вдруг что-то
мелькнуло, и капитан опрокинулся навзничь. Чем и когда попал ему Хозе в
переносицу? Я и сейчас сказать не могу. "Вот она, молния", - вспомнил я.
Капитан не сразу очнулся. Наконец он сел на песок. Мы оба сидели против
него.
- Слушайте, - сказал он хрипло. - Не будем много говорить. Вы,
наверное, двое из команды... кого недосчитались. Значит, никто не погиб. Все
в порядке. - Он говорил просительно, как больной. - Вы, значит, и есть
испанец. - Он указал на Хозе. - А вы - рулевой. Ведь верно? Я вами очень
доволен. Теперь никакой заботы, всего только - молчать. Вы, я вижу, на это
мастера. Вот ему, - он указал на Хозе, - я даю триста рублей. - Капитан
выставил три пальца.
Хозе их поймал в кулак и завернул дудочкой; капитан вскрикнул.
- Мало? Поезжайте в Испанию - на триста рублей можно год пьянствовать.
Там вино дешевое. И вам триста. И вы уезжайте себе подальше. Понимаете? Чего
вы молчите? Не поедете?
И глаза его снова остекленели.
Он встал и пошел к палатке, оглянулся и крикнул коротко, кажется
"ладно", - отнесло ветром.
Хозе хохотал. Он прыгал. Должно быть, чтобы согреться.
Мы выловили дюжины две апельсинов - их вынесло прибоем - и съели.
Признаться, я трусил теперь идти к палатке. Нас очень просто могли сделать
утопленниками, погибшими при кораблекрушении. Я не говорил об этом Хозе, а
то непременно полезет в драку.
Должно быть, было уже около полудня, когда слева показались подвода и
трое верховых.
Это были пограничники.
Среди солдат на подводе сидел Спирка.
- Хлеб тоже везем! - кричал он нам с подводы. - Борщ немножко, и сейчас
едем все на маяк.
Мы пошли за подводой. У Хозе за пазухой были апельсины. Солдаты сейчас
же отрезали нам хлеба. По берегу против "Погибели" поставили часовых:
"имущество потерпевших в море под непосредственным ее величества государыни
императрицы покровительством".
В палатке дворники кипятили чай на досках от ящиков. Солдаты провожали
нас до маяка. Офицер слез с коня и шел рядом с капитаном. У капитана на лбу
был багровый кровоподтек. Офицер глядел и расспрашивал его про катастрофу.
Дворники на расспросы солдат только хмыкали и жевали хлеб. Поздно ночью мы
добрались до Тендровского маяка, и о катастрофе полетела на берег
телеграмма. Наутро, если позволит погода, за нами придет катер.
У смотрителя на квартире офицер записывал показания капитана. В окно
мне видно было, как они переворачивали слипшиеся листы судового журнала.
Тут меня застал Спирка. Он тоже не ложился спать. Он взял меня под руку
и повел в сторону.
- Ну слушай: ну какую же пользу ты имеешь? Ты что же хочешь? Пятьсот?
Я! Я! - бил себя в грудь Спирка. - Я, вот побей меня бог, не получаю
пятисот. А ты тысячу хочешь? Ну, а что? Такой пароход - это хорошо, что
погиб, ему так и надо. А? Нет, скажешь? Человек один пропал? Не пропал!
Груз? Какой же был груз? Сам знаешь. Значит, хорошее все это дело. И зачем