"Борис Степанович Житков. Черные паруса (детск.)" - читать интересную книгу автора

Обалдели турки, орут по-своему.
А казак хватил и - в кукурузу, в темь, и сгинул в ночи, как в воду
нырнул.
Уж набили хлопцы лодки и коврами, и кувшинами серебряными, и вышивками
турецкими, да вот вздумал вдруг Грицко бабу с собой подхватить - так, для
смеху.
Баба как даст голосу, да такого, что сразу турки в память пришли.
Хватились ятаганы откапывать в пожитках из-под узлов и бросились за Грицком.
Грицко и бабу кинул, бегом ломит через кукурузу, камнем вниз с обрыва и
тикать к ладьям.
А турки за ним с берега сыпятся, как картошка. В воду лезут на казаков:
от пожара, от крика как очумели, вплавь бросились.
Тут уж с обрыва из мушкетов палить принялись и пожар-то свой бросили.
Отбиваются казаки. Да не палить же из мушкетов в берег - еще темней стало
под обрывом, как задышало зарево над деревней. Своих бы не перебить. Бьются
саблями и отступают вброд к ладьям.
И вот, кто не успел в ладью вскочить, порубили тех турки. Одного только
в плен взяли - Грицка.
А казаки налегли что силы на весла и - в море, подальше от турецких
пуль. Гребли, пока пожар чуть виден стал: красным глазком мигает с берега.
Тогда подались на север, скорей, чтоб не настигла погоня.
По два гребца сидело на каждой скамье, а скамей было по семи на каждой
ладье: в четырнадцать весел ударяли казаки, а пятнадцатым веслом правил сам
кормчий. Это было триста лет тому назад. Так ходили на ладьях казаки к
турецким берегам.


2. Фелюга

Пришел в себя Гриц. Все тело избито. Саднит, ломит. Кругом темно.
Только огненными линейками светит день в щели сарая. Пощупал кругом: солома,
навоз.
"Где это я?"
И вдруг все вспомнил. Вспомнил, и дух захватило. Лучше б убили. А
теперь шкуру с живого сдерут. Или на кол посадят турки. Для того и живого
оставили. Так и решил. И затошнило от тоски и от страха.
"Может, я не один тут, - все веселей будет".
И спросил вслух:
- Есть кто живой?
Нет, один.
Брякнули замком, и вошли люди. Ударило светом в двери. Грицко и свету
не рад. Вот она, смерть пришла. И встать не может.
Заслабли ноги, обмяк весь. А турки теребят, ногами пинают - вставай!
Подняли.
Руки закрутили назад, вытолкали в двери. Народ стоит на улице, смотрит,
лопочут что-то. Старик бородатый, в чалме, нагнулся, камень поднял. Махнул
со злости и попал в провожатых.
А Грицко и по сторонам не глядит, все вперед смотрит - где кол стоит? И
страшно, и не глядеть не может: из-за каждого поворота кола ждет. А ноги как
не свои, как приделанные.