"Джером К.Джером. О вреде чужих советов" - читать интересную книгу автора

с галерки. - Ничего с ней не будет. Не выпускай ее оттуда!"
Старый дурак не обратил внимания на наш совет; он принялся обсуждать
вслух этот вопрос.
"Просьба пустяковая, - заметил он, - а человека можно сделать
счастливым!"
"Да, но что будет с нами? - спросил тот же голос с галерки. - Ты не
знаешь эту женщину. Ты только что пришел, а мы слушаем ее целый вечер. Она
сейчас угомонилась, ну и пусть сидит себе там".
"О, выпустите меня хотя бы на секунду! - кричала бедняжка. - Мне
необходимо кое-что сказать своему ребенку".
"Напиши на клочке бумаги и передай, - предложил какой-то голос из
партера. - Мы проследим за тем, чтобы он получил письмо".
"Могу ли я не пустить мать к умирающему ребенку? - размышлял вслух
тюремщик. - Нет, это будет бесчеловечно".
"Не будет, - настаивал голос из партера, - в этом случае не будет.
Бедный ребенок и заболел-то потому, что она слишком много говорила".
Тюремщик не хотел руководствоваться нашими советами. Осыпаемый
проклятиями всего зрительного зала, он все-таки отпер тюремную дверь.
Женщина говорила со своим ребенком около пяти минут, по истечении которых
он скончался.
"Ах, он умер!" - пронзительно вскрикнула убитая горем мать.
"Счастливчик!" - прозвучал ответный возглас зрительного зала, лишенного
всякого сочувствия.
Иногда публика занималась критикой в виде замечаний, адресованных одним
джентльменом другому. Однажды мы смотрели пьесу, в которой действие было
без всякой надобности подчинено диалогу, и к тому же довольно убогому. И
вдруг, посреди утомительных разговоров на сцене, в зале послышался
громогласный шепот:
"Джим!"
"Хэлло!"
"Разбуди меня, когда начнется спектакль".
За этим последовала отчетливая имитация храпа. Потом мы вновь услышали
голос второго собеседника:
"Сэмми!"
Его приятель якобы проснулся:
"А? Что? В чем дело? Что-нибудь произошло?"
"Разбудить тебя так или иначе в половине одиннадцатого, да?"
"Конечно, сынок, спасибо тебе".
И критик опять уснул.
Да, в то время мы проявляли интерес к отечественным пьесам. Хотелось бы
мне знать, буду ли я когда-нибудь получать от английского театра такое же
удовольствие, как в те времена? Буду ли я когда-нибудь получать такое же
удовольствие от ужина, какое я получал от рубцов с луком, омытых горьким
пивом в трактире старого Альбиона? С тех пор мне не раз приходилось
ужинать после театра, и некоторые ужины были весьма дорогими и
изысканными, - когда мои друзья решали не жалеть денег. Повар может
прибыть прямо из Парижа, его портрет может красоваться в иллюстрированных
газетах, его жалование может исчисляться сотнями фунтов, и все же его
искусство кажется мне каким-то неполноценным, в его блюдах, по-моему, нет
пикантности. В них недостает приправы.