"Август Ефимович Явич. Севастопольская повесть " - читать интересную книгу автора

- Как не понимать.
"Снаряды на исходе, это ясно. Все мы тут ляжем, все до единого", -
подумал Бирилев и содрогнулся от этой мысли.
- Так почему же вы не спите, товарищ Бирилев? - снова спросил
Воротаев. - Спать надо, непременно надо спать. День предстоит трудный, а
сонный боец - не работник.
Бирилев молчал, потупясь.
- И я ему говорю, Алексей Ильич! - произнес мичман насмешливо. - "Куда,
говорю, ты с корабля денешься? Дурак ты, Ванька!" А он свое заладил: "Немцев
много, а нас мало". Оттого ему и не спится. - И, взглянув на Бирилева, у
которого дрожал рот плачущей дрожью, прибавил, уже не помня более на него
обиды: - У всякого своя тоска. Русский ты матрос, Бирилев, и понимать
должен, как понимали моряки с "Варяга".
Воротаев внимательно посмотрел на Бирилева, в какой-то миг вспомнив
все, что знал о нем: в мирное время старательно выслуживал себе старшинскую
нашивку на рукав, а в войну увял; в бой не рвется, но и не прячется;
прикидывается слабым, а грудь снегом растирает.
- Немцев много, а нас мало, это верно, - сказал Воротаев, не повышая
голоса. - Но все-таки нас не так уж мало, если считать, что каждый будет
драться за десятерых. И потом: у нас три пушки, гранат много, патронов
вдоволь... Одних трофейных автоматов сто двенадцать... - Но он подумал, что
остроты неуместны, что говорит он совсем не то, что надо, а надо говорить
правду, только правду. И заключается эта правда в том, что чем дольше они
будут здесь держаться, тем лучше будет там, на Большой земле, и в этом их
назначение - подольше стоять здесь, стоять до последнего как охранный дозор
севастопольского гарнизона, пока Севастополь, пока вся страна не соберутся с
силами.
Люди слушали Воротаева, а у Бирилева притих неспокойный рот.
Воротаев всю жизнь мечтал о подвиге.
Теперь он узнал, что приходит такое время в жизни людей, когда
умереть - значит подать людям пример, как нужно жить, и это - подвиг, самый
бескорыстный и чаще всего безыменный.
Чуть заметны были в небе звезды, свет от них почти не доходил до земли,
где господствовал свет зарева, орудийных залпов, пожаров, ракет,
трассирующих пуль.
"Но когда потухнет кровавый свет войны, свет от звезд снова придет на
землю, - подумал Воротаев. И еще подумал он печально: - Как свет давно
угасших звезд приходит на землю, так придет далеко в будущее, к людям,
память о тех, кто отдал свою жизнь ради этого будущего".
- Ступай в кубрик, Бирилев! - сказал он строго и устало. - Постарайся
заснуть, это тебе необходимо. Ступай!
- Есть! - ответил Бирилев и с облегчением пошел прочь, потом побежал,
вероятно по вкоренившейся матросской привычке исполнять приказания бегом, а
может быть, из опасения, что командир окликнет его и снова спросит, отчего
он, Бирилев, мечется как неприкаянный.
В дрожащем свете ракет видно было, как бежит Бирилев, почему-то не
прямо, а воровато петляя, словно заяц, спасаясь от погони. И Воротаеву вдруг
неодолимо захотелось послать ему вдогонку пулю. Он даже ужаснулся такому
дикому наваждению и подумал, что это у него тоже от усталости и ночной
тоски.