"Владимир Яценко. Пленники зимы " - читать интересную книгу автора

Включил все фонари, какие есть, аварийки, - ну, это для тех, кто
догоняет. Чтоб, значит, сзади не налетели... А задница у нее, однако! При
таком росте и талии...
А вот грудь что-то не просматривается, впрочем, свитер...
Отрываю правую руку от руля, несколько секунд трясу ее, чтобы
расслабить кисть и с размаху, изо всех сил бью себя по лицу, и еще, и еще
раз. Скотина! Животное!
Мало? Вот тебе еще! И еще! Чувствую, как слезы катятся по щекам.
Дрожащей рукой включаю магнитолу. Молодые голоса, полные радости и веры в
свое счастливое будущее врываются в кабину.
Переключаюсь на магнитофон: "... и встретиться со вздохом на устах, на
хрупких переправах и мостах, на узких перекрестках мирозданья"... Мой
учитель всегда прав... Врубаю на полную громкость и, перекрикивая хриплый,
полный боли и тоски голос, ору в ночь:
- "Я получил эту роль, мне выпал счастливый билет"!
Становится немного легче. Отпускает. Точно: уже отпустило. "Потому что
если не любил, значит и не жил, и не дышал"... Я выключаю магнитофон.
Хорошего - понемножку.
"Что с тобой, Максик? - обращаюсь к себе, как к заболевшему ребенку. -
Час назад ты не знал ее имени. Не знал, что она вообще есть. А теперь такая
буря чувств.
Откуда? Почему?"
Хитрость не помогает. Я знаю "почему".
- Это болезнь, - уговариваю себя вслух, чтоб лучше доходило, чтоб было
понятно.
Чтоб прошло и не тревожило. - Это все ведьма, ее порча. С этим можно
бороться!
Наверное... Вот только, как? Это не карманы зашить, помалкивать и
"косить под нормального"...
Я обнаруживаю, что скорость уже около "60", перехожу на пятую передачу
и убираю ногу с газа. Машина катится под уклон, обороты двигателя не дают ей
разогнаться и, несмотря на сильнейший боковой ветер и все растущие сугробы
снега под колесами, наше движение ровное и уверенное.
В самом конце спуска дорога делает заметный поворот влево,
подтормаживаю, пытаясь угадать начало поворота - из-за снега ничего не видно
и вдруг справа, в стороне от дороги - движение...
Так и есть: справа, в конце широкой борозды со скругленными от ветра
краями чернеет темная масса легковой машины, сидящей по самые окна в снегу.
Напротив нее, у обочины кто-то стоит, машет руками.
Я торможу, останавливаюсь и сдаю чуть назад, одновременно
разворачиваясь, чтобы упереть лучи своих прожекторов в это свидетельство
чьей-то легкомысленности.
Затем подаю вперед, плавно съезжая с дороги. Дверь открывается и в
кабину, судорожно ловя ртом воздух, вваливается молодой парень. Высокий,
складный, в кожаной куртке, без шапки.
- Давай, братишка, - выдыхает он. - Выручай, я заплачу, обижен не
будешь. Трос у тебя есть?
Я смотрю на него, и почему-то становится грустно.
Из люка показывается голова Николая.
- Трос? - говорит Николай. - Есть трос, как не быть... А зачем? Почему