"Карл Ясперс. Стриндберг и Ван Гог" - читать интересную книгу автора

играющих детей, вспоминал счастливые минувшие дни и готовился к смерти. Но
никаких записок я не оставлю, потому что не хочу открывать ни причину моей
смерти, ни моих мрачных подозрений". Вскоре он вновь выздоравливает, однако
соматические расстройства, хотя и не столь тяжелые, повторяются и в
последующие годы. В 1883 году он так часто принужден говорить о себе
"прихворнул", "расстроены нервы и желудок", "нарастающая болезненность",
"больные нервы" и "слабость", что временами у него возникает ощущение
приближающегося конца. В 1884 году его катар желудка так обострился, что он,
как он рассказывает, кроме бульона, ничего не мог есть. Ночами он просыпался
от страшных болей и нестерпимой изжоги. В другой раз он из-за воздержания от
алкоголя, как он считает, совершенно лишился сил и обмяк, как тряпка. В 1885
году им в какой-то момент вновь овладевает чувство, что его жизненный путь
подходит к концу. Он разбит, он чувствует такую усталость, какой не знал
раньше, В 1887 году он снова заболевает; ему кажется, что он чувствует
приближение смерти. В конце года с ним вновь, впервые после 1882 года,
случается приступ, причем более сильный, чем тогда; он дает его классическое
описание: "Меня опрокинуло назад, когда я сидел за столом с пером в руке:
лихорадочный припадок швырнул меня на пол. Уже пятнадцать лет я не был
серьезно болен, и вот возникает этот припадок и валит меня; я испугался...
Лихорадка трясла меня, как трясут перину, перехватывала мне горло, стараясь
задушить, давила мне коленом на грудь, жгла мне голову так, что мои глаза,
кажется, вылезали из орбит. В моей мансарде я был один на один со смертью...
Но я не хотел умирать! Я оказывал сопротивление, и борьба была упорной. Мои
нервы слабели, кровь билась в жилах. Мой мозг трепыхался, как полип,
брошенный в уксус. Вдруг я уверился, что на меня напала эта пресловутая
пляска смерти; я обмяк, упал на спину и отдал себя в жуткие объятия
чудовищного. В то же мгновение какой-то несказанный покой охватил все мое
существо, какая-то сладостная истома проникла мои члены, какое-то нездешнее
блаженство снизошло в мою душу и тело... Как страстно я желал, чтоб это была
смерть! Все слабее и слабее становилась моя воля к жизни. Я перестал искать,
чувствовать, думать. Я потерял сознание". Когда он очнулся, у постели сидела
его жена, с которой он теперь в преувеличенных выражениях заговорил о
проклятых вопросах их отношении, ночью он превосходно спал. На следующий
день он уже совершенно здоров: "Мне показалось, что все последние десять лет
я вообще не спал - такой отдохнувшей и светлой была моя перетруженная
голова. Мои мысли, которые до этого беспорядочно устремлялись во все
стороны, теперь собрались вместе, как построенные, разделенные на отряды,
свежие войска".
Из этого анамнеза естественно сделать вывод, что шизофренический
процесс начался первым легким шубом в 1882 году; тогда становятся понятны и
отдельные вспышки - вроде усмотрения рога на своем изображении (1885 год).
Однако первый сильный шуб происходит только в 1886/87 годах. И теперь
прежние муки сомневающейся ревности выступают уже как нечто системное,
захватывающее всю личность; в это же время возникают и упоминавшиеся острые
соматические расстройства. Одновременно проявляются симптомы иного
характера, о которых надо сейчас сказать.
О кризисе 1886/87 годов легче всего получить представление,
последовательно прочитав "Историю одной души" (год написания - 1886) и
"Исповедь глупца" (год написания - 1888). В ряде моментов ощущается
изменение атмосферы: это возбуждение, не столько усилившееся, сколько