"Лев Иванович Яшин. Записки вратаря " - читать интересную книгу автора

Я говорил уже, что на поле сразу же стал узнавать каждого из
бразильцев, особенно форвардов, и лишь одного не запомнил. Просто не мог
припомнить, как он выглядит, сколько ни старался. Этот единственный - Пеле,
легендарный Пеле, чья звезда взошла и сразу засверкала невиданным блеском
именно там, на шведском чемпионате. Матч с нами был первым его международным
выступлением в составе сборной Бразилии. Но о том, что есть в команде
семнадцатилетний вундеркинд по прозвищу "Пеле", мы были наслышаны. Уже в
следующих играх все убедились, что в устных и письменных рассказах о его
удивительном таланте нет преувеличений, а вот в матче со сборной СССР Пеле
так и не удалось ничем себя проявить.
Тут надо учитывать, что этот международный матч был для него первым,
но, мне сдается, есть и другая причина: Качалин поручил Пеле заботам Виктора
Царева.
Футболист этот в нашем футболе - фигура необычная, стоящая несколько
особняком. Любой игрок сборной - человек, заметный чем-то своим, только ему
одному свойственным. Тот славился быстрым бегом, этот - тонким пониманием
игры, третий - длинными рывками, четвертый - неотразимыми ударами, пятый -
дриблингом. Ни изяществом в обращении с мячом, ни быстроногостью, ни ростом,
ни статью, Царев ничем среди прочих не выделялся. Даже и внимательный
зритель после матча московского "Динамо" или сборной мог бы не запомнить,
участвовал ли в матче Царев. Если же и запомнил, то на вопрос, хорошо ли он
играл, ответить бы затруднился. Между тем Царева не один год приглашали в
сборную и включали в состав на ответственные игры, И были правы, потому что
одним, и притом редчайшим, качеством этот футболист владел в полной мере.
Это качество - исполнительность. Качалину не надо было разжевывать Цареву
его игровую задачу. Достаточно было сказать лишь: "Виктор, вам поручается
играть с Пеле", - и тренер мог быть уверен, что Царев сделает все возможное
и невозможное, чтобы самый опасный форвард был обезврежен или, как мы
говорим, "остался без мяча".
И при этом Царев не совершал никаких внешне героических поступков, не
разрывался на части, не носился метеором по полю. Он, как пластырь,
приклеивался к "своему" игроку и неотступно сопровождал его, куда бы тот ни
пытался от него скрыться. Тот делал стремительные рывки, мчался с фланга на
фланг с такой скоростью, что, казалось, и ветер его не догонит, а Царев
трусил рядом своей неторопливой рысцой, и как только противник готовился
принять мяч, оказывался тут, как тут, и отвязаться от него было невозможно.
Чаще всего к концу игры соперник выглядел физически и нервно вымотанным,
причем его усталость особенно бросалась в глаза, поскольку рядом был свежий,
спокойный и невозмутимый Царев.
Нет, Царев не относился к числу этаких унылых, безынициативных,
добровольно лишивших себя права думать исполнителей чужой воли. Если
позволяла обстановка, он мог, оставив вдруг порученного его опеке соперника,
пойти вперед, помочь в атаке, сам выйти на позицию для удара по воротам
(кстати, удар у него прекрасный). Но это - если позволяла обстановка. Как
говорится, сперва - долг, а потом - удовольствие. Долг был для него превыше
всего на свете. И именно высоко развитое чувство долга позволило ему стать
нужным, а иногда и просто незаменимым игроком сборной.
Вот он-то, Виктор Царев, многое сделал для того, чтобы не в первом
своем, а только во втором международном матче удалось Пеле обратить на себя
всеобщее внимание.