"Лев Иванович Яшин. Записки вратаря " - читать интересную книгу автора

различал, хотя знал уже такие имена, как Джалма Сантос, Диди, Вава,
Гарринча.
Но едва только начался наш матч, я быстро разобрался, "кто есть кто".
Нам сразу стало понятно, что самые высокие похвалы их мастерству не содержат
ни капли преувеличения.
Уже на первой минуте с виду нескладный Гарринча каким-то невообразимым
финтом уложил на траву Кузнецова, промчался с мячом по краю и пробил так,
что мяч, ударившись в стойку ворот, отлетел в центральный круг. Еще через
несколько секунд все повторилось в точности: рывок Гарринчи, лежащий
Кузнецов, удар в штангу, и мяч, отскочивший к середине поля. Нечто подобное
повторялось потом не раз, и оба гола забил после прострельных передач
Гарринчи Вава, на неуловимый миг опережавший Крижевского. Кузнецов проиграл
единоборство Гарринче, так же, как не смог справиться с Вава Крижевский, а с
Диди Игорь Нетто. Но если бы я был тренером нашей команды и мне надо было бы
выставить всем трем оценки, я бы без колебаний вывел три пятерки. И не
только за этот матч, а за турнир вообще. Каждый из них вправе был с чистой
совестью сказать: мы, защитники, сделали все, что могли. Думаю, что они
сделали даже больше, чем могли.
Крижевский и Кузнецов были моими товарищами по динамовской команде, и
обоих я знал достаточно близко. Люди они были разные, но их роднила
беззаветная верность дружбе, той спортивной дружбе, которая проявляется не в
словах, не за столом, а на поле.
Для Крижевского игры с англичанами, австрийцами и бразильцами
превратились в бесконечную цепь единоборств с Кеваном, Буцеком и Вава -
тремя великими центрофорвардами мирового футбола тех лет. Два или три
столкновения с ними он, битый-перебитый, не успевший восстанавливаться от
матча к матчу, проиграл, но сотни - выиграл. Что стоили ему эти выигрыши, мы
видели в раздевалке. Он снимал футболку, гетры, трусы, и обнажалось его
сильное, мускулистое тело, на котором живого места не было. Его даже
освобождали от междуматчевых тренировок, и он пластом лежал в своей комнате,
восстанавливая до капли истраченные силы. А на очередной игре он опять
выглядел невозмутимым, свежим, готовым к борьбе, и можно было лишь
догадываться, чего стоит ему этот благополучный вид.
Борис Кузнецов был в жизни куда заметнее Крижевского. В отличие от
Крижевского - человека тишайшего нрава он мог и ответить резко, и вспылить,
и пошутить так, чтобы все услышали, да и вообще не прятался в тень. И на
поле он тоже был видной фигурой. Старые болельщики хорошо помнят и его
постоянные рейды вдоль левого края, которые часто заканчивались резкими и
точными ударами по воротам, и его филигранные подкаты, когда убежавший от
Кузнецова соперник вдруг обнаруживал, что убежать-то убежал, но без мяча...
Спустя годы мы по иностранным моделям изучали и тактику рейдов,
совершаемых знаменитыми защитниками, и технику подкатов. Кузнецов и
Крижевский делали эти подкаты задолго до того, как увидели их в исполнении
англичанина Райта. И тот же Кузнецов, Виктор Чистохвалов и Анатолий Крутиков
совершали глубокие рейды по флангам еще в то время, когда возведенный в ранг
их основоположника итальянец Факкетти ходил в коротких штанишках. На
шведском чемпионате Кузнецову тоже пришлось тяжело.
Против него играли всемирно знаменитые края - англичанин Финней, швед
Хамрин, бразилец Гарринча. Ни Финнею, ни Хамрину так и не удалось переиграть
Кузнецова. Ну, а Гарринчу в ту пору не удержал бы ни один защитник в мире.